Игорь Акимов - Без риска остаться живыми

Такова была нынче группа лейтенанта Пименова. О каждом Кулемин знал если не все, то по крайней мере достаточно, чтобы понимать, кто на что способен и от кого что можно ждать и получить. Теперь он хотел приглядеться к лейтенанту.

5

Когда они выступили, время было еще раннее, девятый час, но поляны уже тонули в глубоких сумерках; и даже низкий туман, стынущий над ямами и выползающий из лощин, почти не подсвечивал прогалин. А под деревьями царил уже вовсе непроглядный мрак.

«Осень, — думал Кулемин, — уже осень, а я и не заметил. Ни черта не замечаешь на этой проклятой войне, все мимо — и день, и ночь, — все мимо, а если и удается что-нибудь разглядеть осеннее, рыжее, так только на карте или через призмы стереотрубы, да и то вблизи это оказывается глиной на бруствере немецкого окопа».

— Хоч бы молодык вырезался, — с досадой пробурчал где-то за спиной Тяглый. — А то ж ни сапог, ни ног не напасешься, едрена корень.

— Чо накликаешь, чо накликаешь, Федорыч? — Это Хлопин, пожалуй. — По темну ходить — самая для нас атмосфера. А то вот растащит обратно…

— А я б сейчас, ребята, в ресторане посидел. В настоящем. Чтоб с пальмами, чтобы люстра была хрустальная и стены маслом под мрамор покрашены. И чтоб оркестр — как же без оркестра? — рояль, во-первых, ударник, саксофон, конечно же, с сурдиной, и всякое там бесплатное приложение, — Стахов чуть слышно пропел: — «Мандолина, гитара и бас…» Ах!.. Представляю: сидишь не очень близко к эстраде, но и не очень далеко, эдак, через столик, а еще лучше через пару столиков, чтобы, знаете, уши не закладало… на столике, натурально, графинчик стоит и всякие к нему фрикасье и монпасье… смокчу, значит, из фужера этот благороднейший напиток, и вдруг, гля, — боже ж мой, ребята! — на эстраду Русланова собственной персоной — пжалте, мадам…

— Разговорчики.

Это уже лейтенант Пименов.

Не властно, без малейшего оттенка приказа. Но какая-то сила, а скорее-правота в его голосе напоминает разведчикам, что они разведчики, что это обязывает вести себя соответственно, тем более, что идут они на задание (пусть на простейшее, пусть не придется переходить, линии фронта — все же это боевое задание) и между ними есть посторонний. «А ведь верно! — вдруг подумал Кулемин, — вчера еще я для них был свой, но вот между нами встал, этот лейтенант, ничего вроде не изменилось, я все тот же ротный, а они — мои разведчики; и все-таки мое место уже занял он, Пименов, а я от них отдалился на целую инстанцию, на целую ступень. Теперь он для них свой, а я… Я уже начальство…»

Они все еще шли по лесной дороге, той самой, по которой сегодня, свернув с шоссе, целый день протискивалась их дивизия. Где-то впереди был мост, и, вспоминая о нем, капитан Кулемин с досадой думал, что утром полковник Касаев непременно поинтересуется, как это объяснить, что мост, такой важный стратегический объект, цел до сих пор. «Не кажется ли вам, капитан, — скажет полковник, — что у противника на этот счет должны быть соображения?» — Почему «кажется»? — отвечу я. — Я в этом даже уверен. — «Ага! — скажет полковник. Ну! Так вот. И я тоже хочу знать, что противник себе думает. Однако не предполагательно, а точно. Хвакты! Хвакты мне подавай…»

«Ну ничего, — утешал себя Кулемин, — до утра мост наверняка не доживет. А если доживет… неужели мои ребята его не захватят?!»

Он подумал, что, может быть, прямо сейчас, вот этой группе и поручить захват моста. В темноте не бог весть как сложно… Но тут же решил: не стоит. Во-первых, следом подходят понтонные части; для них наладить переправу пустяк дело. Во-вторых, и немцы-то не идиоты. Уж если они для чего-то оставили мост, к нему просто так не подберешься, все подходы учтены и пристреляны, да и сам он пристрелян наверняка, так что даже если разминируешь его, то достаточно одного залпа тяжелых мортир, что стоят у немцев неподалеку, и там даже щепок не соберешь.

Между прочим, их что-то не слышно последние полчаса.

Кулемин постарался припомнить, так ли это… Точно. С тех пор, как он ушел с КП, из палатки Касаева, немецкая артиллерия молчит.

Правда, шестиствольные минометы продолжали вести огонь. Судя по всему, две батареи. Одна обстреливала берег и кромку леса, вторая — дорогу. Били вслепую, но исключительно точно. Загодя готовились.

Залпы были редки. Пока разведчики шли дорогой, немцы произвели четыре налета, каждый раз на новый участок. Первые залпы отступали от них к реке; последний прогремел неожиданно далеко в тылу: начинался новый прочес дороги.

Минометы били не зря. Дорога работала с полной нагрузкой: дивизия не собиралась здесь застаиваться, подтягивалась вплотную к реке. В одном месте разведчики увидели в свете фонариков сразу несколько раненых; они лежали рядочком, кто стонал, кто плакал, кто просил пить; тут же была медсестра, она стояла па подножке «студебеккера» и хриплым низким голосом честила водителя, который упирался, не хотел подобрать раненых. Характерная вонь, какая всегда остается после разрыва мины, висела здесь плотно; сырой воздух впитая ее в себя и удерживал цепко, перебивая запахи грибницы, муравьев и хвои. В другом месте чадно и жарко горели два «студебеккера» и одна полуторка. Их отволокли в сторону, сбросили с обочины, и уже воронки почти заровняли. Время не ждало.

Наконец разведчиков остановил импровизированный шлагбаум из небольшой елки, поваленной поперек дороги. Здесь был пост. Его начальник, старшяй сержант в каске, объяснил Пименову, что дальше дорога делает последний изгиб и выходит на прямую к мосту.

— Тут и полета метров не будет, товарищ лейтенант, до открытого-то места. Сейчас он ракетку запалит, сами увидите по верховкам: елка редеть почнет. Здесь вам идти нету резона: он же на дурняк лупит из пулемета. Неровен час зашибет…

Остальную часть пути прошли лесом.

Если бы не вражеские ракеты, которые теперь загорались совсем близко, а иногда даже дотягивали до этой стороны и повисали прямо над головой, пробираться лесом было бы куда сложнее. Река открылась вдруг. Просто в какой-то момент. зажглась очередная ракета, и разведчики увидели, что идут вдоль высокого обрыва, а прямо под ним, почти без прибрежья, лежит широкая лента черной воды. Из-за ночи и неровного фосфорического света ракет река казалась шире, чем была на самом деле.

Разведчики прошли немного выше по течению, чтобы обосноваться примерно посреди своего сектора, пока не наткнулись на удобную воронку у самого края обрыва. Это и предрешило их выбор. Хлопин только чуть выровнял ее, да выкопал в задней стенке что-то вроде двух сидений, выстелив их кусками дерна.