Виталий Кривенко - Экипаж машины боевой (Часть 1)

Обойдя палатку саперной роты, я подошел к ней с другой стороны, постучал в дверь, потом приоткрыл ее и спросил:

-- Можно?

-- Кто там? А-а, Юра! Привет, да ты проходи, проходи, я здесь один.

Я прошел в палатку, на кровати сидел Индрек и что-то шил.

-- Привет, ну как отучился? -- спросил я его.

-- Да лучше не спрашивай, дрочили как сук, все шесть месяцев напролет.

-- Зато теперь ты прапор, командир как никак.

-- Это точно, жаль, в своей роте не оставили.

-- А что так? Я думал, будешь у нас взводным, а то наш взводный мудак какой-то, ходит деловой такой, еще ни в одном рейде не был, а гонорится, будто б сто лет служит в Афгане, даже советы какие-то нам дает, салабон херов.

-- Да я тоже думал, у себя в роте буду служить, а оказалось, что у саперов нет техника, ну меня командир и направил сюда, да мне какая разница.

-- Да конечно, какая разница -- на мине подорваться или пулю из дувала получить.

-- Сплюнь, дурак.

-- Да чего плевать, если на роду написано, никуда от этого не денешься.

-- Может быть, может быть.

-- Ты, Индрек, чего хотел-то?

-- Афошки есть?

-- Да есть, а сколько надо?

-- А сколько есть?

-- Ну, тысяч пять наберу.

-- Один к тридцати отдашь?

-- Слушай Индрек, ты ведь курс не хуже меня знаешь, и давай не будем торговаться, берешь -- бери, не берешь -- не надо. Мне лично не к спеху, это тебе надо, а не мне. Ты как с шакалами связался, так сразу стал на них похож. Знаешь ведь, как эти "бабки" достаются?

-- Ну ладно, Юра, завязывай, а то разошелся. Беру, беру один к двадцати пяти, -- Индрек полез в карман и достал чеки, вытащил две бумажки и протянул мне.

-- Индрек, мне крупные не надо, давай червонцами, мне через таможню их тащить придется, а стольники звенят, ты же сам знаешь.

-- Ну, на стольник я мелочи дам, а остальное сам разменяешь.

-- Ну ладно, давай хоть на стольник, -- я вернул ему сотенную бумажку.

Индрек опять достал чеки и, отсчитав сотню червонцами, протянул их мне. Я достал афошки и отдал ему:

-- Можешь не считать, там пять ровно.

-- Я верю, а насчет того, что я там с шакалами скорешился, ты, Юра, давай кончай такой базар вести, мы ведь с тобой два года друг друга знаем. Разве я когда-нибудь подляны кому делал?

-- Ты, Индрек, когда из Союза приехал? Месяц, наверно, или больше? А хоть раз ты зашел в свою роту? Только не надо говорить, что у тебя дела были и все такое. Пацаны, вон, Эдика поминают, ты хоть бы подошел к ним, посидел, а ты затарился в офицерскую половину и сидишь сам на сам.

-- Ну ладно, Юра, давай не будем сориться.

-- Да я не собираюсь с тобой сориться, зачем мне это надо. Просто заходи хоть иногда, мы ведь одного призыва, мне скоро на дембель, это тебе еще два года здесь тарахтеть. План, наверно, тоже не куришь с такими как я, да?

-- Если есть давай забьем, без проблем.

-- У Хасана остался, а то бы я с тобой курнул. С шакалами не накуриваешься?

-- Почему же, бывает и такое, все мы люди, все мы человеки. А молодые лейтенанты -- они ведь такие же пацаны, как и мы, только старше на три-четыре года.

-- Да я знаю, чего ты мне объясняешь.

-- Ну а чего тогда спрашиваешь?

-- Индрек, а чего тебе афошки-то приспичили?

-- В дукан хочу смотаться, закупиться немного надо. Я ведь зеленый листок повезу в Союз, может домой смогу заскочить.

-- Эдика гроб ты поедешь отвозить, да?

-- Да, я и еще один парнишка, его земляк с нашей роты.

-- Смотри, чтоб тебя там в Дагестанском ауле не замочили.

-- С чего это вдруг?

-- Помнишь, год назад я и взводный отвозили чижа узбека, который сам подорвался на гранате, он еще хотел гранату из подсумка достать, за кольцо потянул, кольцо вытащил, а граната в подсумке осталась?

-- А, ну да, припоминаю.

-- Он с аула был под Самаркандом. Так вот, когда родня его узнала, что гроб из Афгана пришел, там вой такой поднялся на весь аул. Меня-то не тронули. Я что? Я такой же солдат. А взводного чуть не затоптали, они с военкомом еле отбились от баб.

-- Да ну, Юра, кончай такое базарить. Напугать меня хочешь наверно?

-- А что пугать, я говорю то, что было.

-- Во-первых, Эдик не с аула, а с Махачкалы, а во-вторых, Дагестан не Узбекистан.

-- Да что ты так запереживал, Индрек, я просто рассказал случай, который произошел со мной, только и всего, а ты сразу начал.

-- Да я не переживаю, просто неприятное это дело, груз 200 сопровождать.

-- Ну конечно. Чего ж тут приятного? Одно успокаивает, что там не ты лежишь, и то ладно.

-- Это точно.

-- Ну ладно, Индрек, я пойду на склад, а то наши выезжают скоро, надо проверить, чего там мои болваны получили из боеприпасов. Ты что куришь-то, блатные есть какие-нибудь?

-- "Ростов" будешь?

-- "Ростов" у меня тоже есть, я думал ты "Морэ" или "Кэмэл" куришь.

-- Да какой "Кэмэл"? Я еще первую зарплату не получил, сегодня надо сходить.

-- Обмывать будешь?

-- Елки-палки, у меня вся получка только на обмывку уйдет, всем надо обмыть.

-- Индрек, мне все не нужны, ты главное обмой своим пацанам, а остальные потом.

-- Ладно, ладно, обмою, какой базар. Хасану и Туркмену привет от меня передай.

-- Ладно, передам и скажу, что ты обещал два флакона водяры. Ништяк?

-- Ништяк, ништяк, передавай, как приеду из Союза, зайду.

Я встал и направился к выходу:

-- Давай, Индрек, заходи, будем ждать, -- сказал я напоследок, и вышел из палатки.

Жара стояла ужасная, наверное, все шестьдесят лупит, да еще афганец задул. Ох, как уже надоел этот суховей, и когда только я не буду видеть эту сумасшедшую жару, раскаленный песок и скалы, когда не буду слышать, как завывает этот проклятый ветер-афганец, подымая песок на несколько метров от земли, а пыль чуть ли не до самого неба. Проклятая страна, и за что нам такое наказание.

Я медленно шел в направлении склада, и мечтал о том, что буду делать по приезду в Союз. Как бы там ни было, а это, наверное, мой последний рейд, а потом долгожданный дембель.

На дембель уже все было готово, и парадка со значками, и дипломат упакован, оставалось главное, провезти в Союз чеки через таможню, а подарков можно будет и в Ташкенте накупить. Хотя кому подарки-то везти? Разве что себе самому. Можно было бы зайти к этой сыкухе -- Ленке, дочке директора, ей уже восемнадцать стукнуло. Да только папаша ее, дурак, как узнает, житья все равно не даст, найдет какой-нибудь повод и посадит к чертям собачим, если конечно я его раньше не прибью, козла.

Так в раздумьях я даже не заметил, как пришел на склад. Носорог, сидя на ящиках, что-то оживленно рассказывал чижам, размахивая руками, а те делали вид, что внимательно его слушают, лишь бы только не злить этого придурка.

Я подошел поближе, Носорог меня увидел и начал вставать, медленно и с большим обломом.