Питер Мур - Живой Дали

Гала представляла собой нечто совершенно иное. У нее была неприятная привычка вызывать меня по любому поводу, когда ей заблагорассудится. Чаще всего она посылала за мной, когда ее муж и Капитан якобы были в ссоре и от меня требовалось примирить их.

Однажды, когда мы отдыхали дома в Кадакесе, она позвонила и попросила Питера, чтобы я приехала помочь сосчитать деньги. Видимо, она решила, что раз я из Швейцарии, то обладаю особым талантом в этом деле.

В Порт-Льигате я позвонила в дверной колокольчик, и горничная Роза провела меня в гостиную хозяйки, знаменитую желтую комнату в форме яйца. В гостиной стояли желтые диваны, образовывавшие круг, сама Гала сидела посередине на вышитом ковре, окруженная денежными купюрами. Часть купюр была помещена в желтые конверты, разбросанные по полу вокруг ее коленей.

Она жестом показала, чтобы я села на ковер рядом с ней. Затем протянула мне один из желтых конвертов и попросила сосчитать, сколько в нем денег. После подсчета я должна была положить конверт в отдельную кучку. Гала считала и пересчитывала кучки, иногда по три-четыре раза одну и ту же.

Ее лихорадочное возбуждение показалось мне похожим на колебания алкоголика, расставившего вокруг себя бутылки с виски и не знающего, с какой начать! Она не следовала никакой системе в подсчете, но мне было известно, что спорить с раздражительной Галой опасно, и потому я ей ничего не советовала. Я просто делала то, о чем она просила: считала деньги, как примерная девушка из Швейцарии, пока Гала не позволила мне вернуться домой.

Перебираясь на другую сторону залива, я так и не решила для себя, какую сумму мы пересчитывали: десять или сто тысяч долларов.

* * *

Зимой мы обычно проводили два месяца в Нью-Йорке, в отеле "Сент-Реджис". Эта красивая гостиница, построенная в 1904 году, сохранила роскошь эдвардианской эпохи. С первых же шагов по просторному холлу мы ощущали утонченность золотых лет предвоенного мира. В апартаментах (в каждом номере) были мраморный камин и огромная ванная комната. Поражали стены, обтянутые шелком, хрустальные подсвечники на столиках с витиеватыми ножками...

В одну из зимних поездок Питер сказал мне, что им с Дали надо быть в Кливленде - намечалась встреча с Рейнольдсом Морзе, владельцем самой значительной коллекции картин Дали в мире. А я... Я должна была остаться с Галой. Питер попросил меня пройтись с ней по магазинам и пообедать в ее любимом ресторане. Не могу сказать, что подобная перспектива заставила меня прыгать от радости, но я согласилась.

На следующее утро мы с Галой отправились в торговый дом "Бергдорф Гудмен" на Пятой авеню, где она подобрала себе необходимую парфюмерию и все для макияжа. Затем она подошла к кассирше и попросила отправить счет в отель "Сент-Реджис". Гала уже направилась к выходу, когда кассирша остановила ее:

- Простите, мадам, но вам все-таки придется заплатить, прежде чем уйти.

Гала остолбенела.

- Да вы знаете, кто я такая?! - закричала она. - Я мадам Дали!

К сожалению, это не произвело никакого впечатления на молоденькую девушку.

- Это не помешает вам заплатить за покупки, мадам, - сказала она.

В этот момент я поняла, что моя помощь необходима. Пришлось объяснить кассирше, что Гала действительно супруга Сальвадора Дали, знаменитого художника, и что она постоянный и почетный клиент отеля "Сент-Реджис", поэтому счет торгового дома "Бергдорф Гудмен" обязательно будет оплачен.

В ресторане раздражительность не оставила Галу. Она злобно поглядывала на меня, пока мы курили в ожидании заказа.

- Я никогда не обедаю с женщинами. Это скучно. Мне всегда интересней в компании мужчин, - наконец заявила она.

- И мне, Гала, - парировала я.

После этого ее настроение окончательно испортилось, и все, что она заказала, оказалось "несъедобным". Устрицы были "недостаточно свежими", говяжье филе с беарнским соусом - "невкусным", а когда официант принес нам кофе, Гала отодвинула чашку с отвращением. Я поняла, что ее злоба достигла апогея, когда она обвинила хозяина заведения в том, что у него мешки под глазами! Бедняга со вспухшими и покрасневшими нижними веками, видимо, страдал каким-то заболеванием. От неловкости я готова была залезть под стол.

Так прошел день с Галой. Он был отнюдь не праздничным.

* * *

Однажды, это было в 1971 году все в том же отеле "Сент-Реджис", Дали позвонил к нам в номер и попросил Питера срочно прислать меня к нему. Я решила, что ему нужно отправить кого-то в любимый магазин за красками и кисточками.

Как только я вошла, Дали провел меня в небольшую комнату и попросил сесть в кресло в стиле Людовика XVI, стоявшее в самом центре перед мольбертом. Мольберт был завешен большим белым покрывалом.

- Положите руки на колени и закройте глаза! - приказал мэтр. Я послушалась и замерла. Мое сердце колотилось в предчувствии какого-то магического представления, от Дали можно было ждать чего угодно!

Внезапно я почувствовала легкое дуновение ветерка на лице.

- Откройте глаза! - Театральным жестом художник откинул покрывало.

Передо мной была картина, которую я видела впервые. Приоткрытая дверь, ведущая в комнату, заставляла вспомнить о полотнах Вермеера. В центре - персонаж, напоминающий женщину (вы поймете, почему я так говорю, если дочитаете до конца), и нежно спадающая драпировка.

Я внимательно разглядывала картину, когда Дали вдруг сказал:

- Это вам в подарок!

- В подарок? Мне? О, спасибо!

Мне было очень приятно, но я по-прежнему недоумевала.

- Но в честь чего? - вырвался вопрос.

- Это подарок к свадьбе, - ответил мэтр.

- К свадьбе? Ничего не понимаю... - растерянно пробормотала я. - Я замужем уже больше года.

- Вот именно, - подхватил Дали. - Я думал, что вы с Капитаном не проживете дольше двух месяцев. В таком случае вы не заслужили бы подарка от Дали. Но теперь прошло больше года... и теперь вы его заслуживаете!

Картина, датированная 1939 годом, единственное произведение Дали с тройным оптическим эффектом. Он работал над ней почти всю жизнь. Если присмотреться, можно разглядеть либо лицо человека, странно напоминающего Франко, либо молящуюся женщину, либо обнявшуюся парочку: девушку в свадебном платье и мужчину в форме моряка.

Дали посвятил эту картину мне и написал внизу полотна: "Для Кэтрин".

* * *

Как-то в воскресенье нас пригласили на корриду в Фигерас. Арены Фигераса уступают по комфорту аренам Мадрида, но для Дали, который всегда гордился своими каталонскими корнями, не было места лучше.

Дали был почетным гостем, и мы заняли места рядом с ним.