Александр Панов - Искры революции

— Надо сорвать сделку буржуазии с царизмом. Поезжай и действуй решительно.

Михаил Васильевич Гузаков (фото 1905 г.).

В воскресенье, 11 июня 1905 года, в Симе дольше обычного звонили церковные колокола.

На молитве священник Жуков объявил верующим, что получено всемилостивейшее благоволение императора о народном учреждении.

— Сестры и братья, — взывал священник, — приглашаю вас прийти сегодня в здание народной аудитории. Там мы прочитаем проект положения о Государственной думе. А сейчас расходитесь и помните о воле господней, выразителем которой является божий помазанник — государь император.

Толпа прихожан потекла по всем переулкам и улицам поселка. На перекрестках появились плакаты, призывающие всех взрослых жителей прийти сегодня в «Народный дом» к 6 часам вечера.

В здание «Дома трезвости», отныне с благословения местных властей названное «Народным домом», собралось людей столько, что не хватило мест.

На сцене, за столом, покрытым зеленым сукном, сидели земский начальник и волостной старшина.

На трибуну вышел высокий, тощий, длинноволосый, с козлиной белой бородкой, с большим крестом на шее священник Жуков. Перекрестившись, он начал читать проект положения о Государственной думе.

Жуков читал около двух часов. И никто ни одним движением не нарушил тишину в зале. Но вот священник окончил чтение. Волостной старшина поднялся со стула, намереваясь что-то сказать. В этот миг на сцену вбежал Миша Гузаков.

— Товарищи! — громко крикнул Гузаков. — Не верьте тому, что сейчас слышали из уст уважаемого батюшки! Священник не о вас печется, и проект о думе, который он читал, выражает не ваши интересы! Царь задумал создать собрание представителей помещиков и буржуев, а не народную думу, не народное учреждение. Это выгодно только вот таким, как этот зажиревший земский начальник, готовый лопнуть от выпитой им народной крови!

В зале раздался дружный смех. Оскорбленный земский начальник вскочил как ужаленный и быстро пошел к выходу. За ним устремились купцы и некоторые заводские мастера.

— Только власть рабочих и крестьян, — продолжал Гузаков, не обращая внимания на уход земского начальника, — способна облегчить нашу жизнь, дать свободу народу, а не это придуманное министром Булыгиным бесправное и чуждое нам учреждение!

Священник Жуков пытался остановить оратора, но разгорячившийся Гузаков отмахнулся от него и продолжал говорить.

Михаил взмахнул рукой и в зале грянула сочиненная кем-то злободневная частушка: «Эх, ты, дума, думушка, богатеям кумушка!»

Народ поднялся, смеясь и подпевая, дружно двинулся на улицу.

Сбежавший с собрания земский начальник предложил полиции арестовать Гузакова за оскорбление должностного, высокопоставленного лица.

Полиция рыскала по поселку в поисках «дерзкого возмутителя покоя».

А Умов упрекал всех чиновников в либерализме и требовал от полиции более решительных мер.

Исправник каждый день строчил донесения в губернское жандармское управление о поведении рабочих в Симе:

«…рабочие выдвигают требования об отводе в бесплатное пользование лугов и леса поблизости села;

…в квартире Чевардина собирается группа рабочих завода. На собраниях говорят о том, что нужно требовать равенства, свободы и т. п., читают листовки революционного характера, поют революционные песни;

…по негласным агентурным сведениям в доме Чевардина открыта библиотека с книгами, не пропущенными цензурой. Заведует библиотекой Василий Дмитриевич Озимин;

…в доменном цехе инженер Малоземов провел беседу о жизни рабочих во Франции;

..в цехах Симского завода появились в большом количестве прокламации, призывающие поддержать забастовку железнодорожников».

Исправник в основном точно фиксировал события. В октябре 1905 года забастовкой были охвачены все железные дороги страны, многие фабрики и заводы.

В Сим известие об этом привез Михаил Гузаков, вновь побывавший в Уфе после своего выступления о булыгинской думе. Он сообщил симским большевикам, что царь перепугался мощного пролетарского движения и 17 октября издал Манифест. В Манифесте обещаны народу «незыблемые основы гражданской свободы: неприкосновенность личности, свобода совести, слова, собраний и союзов».

— Нам надо разоблачить лживость царских обещаний. Видимо, местные власти попытаются что-то предпринять. Мы должны противопоставить их действиям свои.

Слух о царском Манифесте молниеносно облетел поселок. Чиновники земской управы, конторские служащие и даже стражники с возгласами «Свобода!» расклеивали Манифест всюду.

Затрезвонили церковные колокола.

Ликующий священник возвестил о божьей милости, дарованной в царском Манифесте. Церковный хор с упоением пел «Боже царя храни…»

А в это время в механическом цехе завода большевики собрали общезаводское собрание. Сегодня пришли на собрание даже мастера, конторские служащие и инженеры.

«Свобода, свобода!» — восклицали мастера. А инженер Малоземов, заигрывающий с рабочими, пожелал высказаться.

— Граждане, — говорил Малоземов. — Царь объявил свободу народу. Он обещает созвать законодательную думу, привлечь к выборам все классы населения. Воспользуемся же правом, узаконенным в высочайшем Манифесте!

В толпе раздались разрозненные выкрики «Ура!»

— Граждане, — продолжал Малоземов, — наступает эра содружества всех классов и рассвета демократии! Мы выберем своих депутатов в Государственную думу и тогда…

— Знаем, что будет тогда! Довольно болтать о рассвете! — понеслось со всех сторон.

Малоземову говорить больше не дали. На станок поднялся Гузаков. В толпе пронеслось: «Ш-ш-ш, тише! Миша с нами!»

— Товарищи! Тут инженер Малоземов проповедовал содружество классов и мирное процветание при существующем строе. Это, товарищи, болтовня!

— Правильно! — подтвердили возгласы.

— Господа мечтают о сделке с царем, — продолжал Гузаков, — пугают его революцией, а сами крадутся к власти. Хотят разделить власть с царем. Теперь, когда по всей стране поднимается могучая волна революции, малоземовская болтовня особенно вредна! Не поддавайтесь краснобаям, не верьте лживому обещанию Манифеста! Долой самодержавие! Под наши знамена! На улицу, товарищи!

Рабочие хлынули в заводские ворота. У выхода развернулись и поплыли красные флаги.

Мощные колонны пришли к Народному дому.

Митинг начался без объявления об открытии. На большой камень, заменяющий трибуну, поднялся земский врач Леонид Модестович Кибардин.