Неуловимые - Михаил Сидорович Прудников

Да, действительно близко Сапроново и Капустино. От одного селения до другого километров семь — восемь. Нужно попытаться незаметно для врага проскользнуть между ними. Иного выхода нет.

Через полчаса мы стали переходить небольшую речку. Кто мог предполагать, что в такие сильные морозы она местами замерзла очень слабо и жестоко подведет нас?! Прежде всего провалилась под лед тщедушная кобылка — на поверхности воды осталась лишь ее голова. Владимир Пиняев едва успел снять с саней чемодан с радиостанцией и отскочить в сторону. Шедшие рядом с лошадью бойцы погрузились в ледяную воду по пояс.

Люди выбрались на берег быстро, но, чтобы вызволить кобылку, пришлось потрудиться. Когда ее вытащили, она вся съежилась, дрожала, не хотела ступить ни шагу.

— Ничего. Разомнется, пойдет хорошо, — успокоил Яговицкий.

Однако я не очень надеялся на это, поблагодарил проводника за помощь, крепко пожал ему руку и предложил вернуться домой.

— А если мне того... с вами?.. — несмело сказал он.

— С нами?

Это было очень неожиданно. Я не сразу нашел, что ответить. С одной стороны, человек, знакомый с местными условиями, мог бы, конечно, оказать и в дальнейшем большую помощь, но, с другой стороны, мне не хотелось пока вводить в отряд посторонних людей. Потом, когда немного освоимся, сами будем искать пополнение.

— Ну а дома как же? — спросил я. — Придут немцы, узнают, семье плохо будет.

— Про то не сумлевайтесь, дорогой товарищ. Сказал жене на случай: красные убили.

— Все-таки поезжайте назад. В случае надобности обязательно найдем вас. Большое спасибо.

Яговицкий двинулся обратно.

Переправившись через речку, мы попали в лес. Идти по глубокому рыхлому снегу очень тяжело. Бойцы нередко падают. Помогаем друг другу подняться, барахтаемся в сугробах. Замыкает колонну, как обычно, Глезин. Рядом с ним Пиняев с радиостанцией. До чего трудно ему лавировать между деревьями, сберегая самую ценную ношу. 

Я иду то вторым, то первым, прокладывая лыжню. Часто проверяю направление по компасу. Ночной поход длится уже шесть часов. По моим расчетам, отряд миновал опасный участок между Сапроновом и Капустином. Скоро должна быть деревня Крутелева, в которой намечено отдохнуть. Но, выйдя из леса, до боли в глазах всматриваюсь в даль и ничего, кроме белой пустыни, не вижу.

— Где же Крутелева? — спрашивает Чернышов.

— Скоро будет, не волнуйся.

Не следует думать, что, успокаивая других, я сам не волновался. Просто положение обязывало не обнаруживать перед подчиненными свои переживания.

Мимо меня быстро проскользнул вперед Валентин Никольский. Потом вернулся и обрадованно сообщил:

— Виден населенный пункт. Еще немножко — и в дамках. Чуть-чуть осталось.

Люди сразу ожили, повеселели.

— Жми, хлопцы, да поживей! — крикнул кто-то сзади.

Клубы пара окутывают лыжников. От частого дыхания начинают таять льдинки, образовавшиеся на капюшонах у подбородков. Еще рывок, еще... Но проходит около тридцати минут, а никакой деревни нет. Подзываю Никольского.

— Где же населенный пункт, который вы видели?

Валентин опустил голову.

— Виноват, товарищ капитан, неправду я сказал. Народ едва ноги передвигает, подбодрить хотел.

Поднимаемся на высотку, спускаемся в лощину. Снова лес... Чувствую, что бойцами овладевает гнетущее состояние. Обычно в пути, если позволяла обстановка, люди негромко переговаривались, шутили. А тут все замолчали, лишь тяжелое дыхание да скрип лыж нарушают напряженную тишину.

О чем думают бойцы? Быть может, вспоминают своих родных, близких, оставшихся далеко за линией фронта? В трудные минуты всегда всплывают в памяти дорогие тебе люди, родные места...

К счастью, вскоре при свете наступающего дня мы увидели примерно на расстоянии километра маленькие приземистые домики под белыми колпаками.

Куда девались хмурые лица! Все заулыбались, заговорили.

— Вот она, ребята!

— Смотри, вышли в самый раз!

Я, разумеется, тоже очень обрадовался, но старался не проявлять чрезмерного восторга: ведь так и должно быть, это та самая деревня, куда идет отряд.

Петр Широков, посланный в разведку, возвратившись, доложил, что перед нами действительно Крутелева и немцев в ней нет.

Встретили нас здесь, как и в Сычеве, тепло, приветливо, делились последними крохами. Кто приносил краюшку хлеба, кто кусочек сала, припрятанный в погребе, кто несколько картофелин, горсточку пшена. Каждому хотелось угостить чем-нибудь «родненьких».

Мы старались никого не обидеть. И тем не менее не у всех брали дорогие подарки. Увидев в хате голодных детей, отказывались взять хотя бы крупинку.

Разместившись в нескольких домах, бойцы мгновенно заснули. Даже когда был готов суп — первое горячее блюдо за все дни в тылу врага, сваренное одной славной старушкой, — хлопцев еле-еле удалось разбудить.

Едва успели покончить с этим супом, как начальник разведки сообщил малоприятную новость:

— Четверо полицейских выехали верхом на лошадях по большаку в сторону Сапронова.

— Давно?

— Крестьяне говорят, еще когда мы приближались к селу.

Надо немедленно уходить. Через несколько минут мы снова на ногах. Снова в лес. Стараемся замести следы, обмануть противника.

Послышались выстрелы. Совсем немного времени понадобилось фашистам на раскачку.

Разведчики докладывают, что гитлеровцы движутся двумя группами — с севера и востока, окружая Крутелеву. Но мы уже успели отойти в глубь леса и находимся в относительной безопасности. Настороженно прислушиваемся: нет ли погони? Как будто нет. Но у нас есть сейчас и другой враг, быть может не менее опасный. Это — сон. Он буквально подкашивает людей. Головы безжизненно падают на грудь. Бойцы засыпают стоя, опираясь на лыжные палки. Кое-кто умудряется дремать даже на ходу. Я сам чувствую смертельную усталость. Веки такие тяжелые, словно на них подвесили пудовые гири, в голове шумит. Идти дальше нельзя: можно растерять сонных людей. Другой деревни поблизости нет. Решаем отдохнуть здесь, в лесу.

Место, конечно, не очень уютное. К тому же мороз — градусов двадцать. Но что поделаешь! Каждый вырыл себе в снегу ямку. «Постельные принадлежности» добыли тут же, на месте, — наломали еловых веток.

Через несколько минут все крепко уснули. Бодрствовали только дозорные. К их прямым обязанностям добавилась еще одна: каждые полчаса непременно переворачивать спящих товарищей на другой бок, чтобы не окоченели. Спали по очереди: ведь дозорные тоже нуждались в отдыхе.

С наступлением ночи — подъем. У многих бойцов мокрая от пота одежда замерзла, под коленками, в рукавах около локтей образовался ледок, и при сгибании рук и ног раздается легкий треск.

Ничего! Несколько энергичных движений — и все снова готовы продолжать путь.

2

Чем дальше уходим в тыл врага, тем чаще перед нами