Оды и некрологи - Борис Дорианович Минаев

я читала в «Литературной газете» статьи: Рубинова, Ваксберга, Щекочихина…

Теперь, говорила она мне, просьба у меня совсем простая – пусть пропишут в Москве. Мне больше ничего не надо. Чтобы найти нормальную работу, чтобы дочка училась в школе, чтобы не на птичьих правах. Я понимаю, что меня уже на восстановят на работе в родном городе. Но хотя бы вот это…

– Хорошо, – говорил я. – Давайте я напишу письмо. Кому?

– Да нет, – говорила она горько, – вы должны добиться, чтобы меня прописали в Москве.

И в какой-то мере она была права. Просто это было не в моих силах.

В середине девяностых я частенько ездил в Переделкино, чтобы там поработать несколько дней в доме творчества (тогда он представлял собой довольно унылое место) – и в электричке с Киевского вокзала, когда начинался бесконечный поток продавцов разной мелочи, частенько видел Нину Павловну: она предлагала пассажирам воду, пирожки, иногда газеты. Она проходила мимо меня между рядами.

…И я видел, что и она меня видит, хотя делает вид, что не видит, я краснел и отворачивался к окну.

Сказать друг другу нам было нечего.

В общем, мир вокруг подошел к какому-то важному рубежу, как уже было сказано. У меня тоже было такое ощущение. Там, на Казюкасе, Лева и Тимошин увидели то, чего в принципе не могло быть. И это ощущение постепенно разливалось в воздухе.

Дополнение к главе первой

Мальчик с печатью

У меня (верней, у моей мамы) сохранилась в книжном шкафу такая книжечка, она называется «Для вас, ребята!» (репертуарно-тематический сборник, издательство «Советская Россия», 1986-й). На книжечке есть дарственная надпись, так сказать, автограф автора: «Дорогой мамочке, воспитателю журналистов и литераторов, свой “первый блин” (может не последний?)».

Я подарил брошюру маме 16 марта – наверное, не нашел лучшего подарка на 8-е, на «международный женский день». А может, и не в этом дело, просто для меня любая книжка с моей фамилией в тот период была важна.

В сборнике есть инсценировка повести «Кондуит и Швамбрания» Льва Кассиля, стихи Игоря Шкляревского «Ленин в Шушенском», и, конечно, сценарии для агитбригады. Все это мне рекомендовали в издательстве, я же добавил туда несколько своих – написанных мной или заказанных авторам – текстов. Тексты были такие.

Сценарий «ТВТ, или Товарищество воинствующих техников».

«…Тут появляются все остальные наши герои – Яша, Стась, Соня, Леня, Боря, Андрейка. Они носятся по сцене, а в руках у них портфели с оторванными ручками, поломанные утюги, рубашки с оторванными пуговицами, дырявые чулки… И мы слышим крики: “Помогите! Почините! Зашейте! Заштопайте!”

Синеблузники. Ну и порядки! Невыносимо! Честное слово! Эти ребятки не могут сделать то, что проще простого! Ни зашить, ни прибить, ни завинтить! Как же так можно жить?! Нет, в нашем краю советском – таким не место!.. А ведь все, что вы видали пока, происходило из-за пустяка… Да-да, как и во все века… Не было гвоздя, подкова пропала… И это в то время, когда вся наша страна от западной до восточной границы и от Ледовитого океана до Каракумов в едином порыве, напрягая стальные мускулы, строит социализм. Когда миллионы людей строят, возводят, прокладывают, штурмуют, перевыполняют… Когда в суровых условиях Крайнего Севера борются во славу советской науки наши полярники во главе с академиком Отто Юльевичем Шмидтом… Когда легендарный Валерий Чкалов со своим героическим экипажем совершил выдающийся перелет в американский город Сан-Франциско».

Называлась эта пьеса – «представление-буфф по одноименной повести Янки Мавра».

Что это был за такой Янка Мавр, я так и не узнал. Может быть, это был какой-то выдуманный писатель. Вся эта фигня была, как мне показалось, легкой, ироничной, чувствовалась дистанция между «нашим» современным взглядом и чугунной мифологией 30-х годов. Чугунной и героической. Я решил печатать. Это все написал мой друг К.

* * *

Если мой друг К. легко оперировал культурными символами прежних лет, то я попытался привнести в свой сценарий «дыхание современности». Взял газетные вырезки, подборки подростковых писем, долго над ними корпел. Получилось не очень.

«Красивая девочка. По-моему, добрый человек – это человек бесхребетный, бесхарактерный. Добрый человек никогда не спорит с судьбой. Не может, не способен из-за доброты своей включиться ни в какую борьбу, постоять за себя… Добрый – это в определенном смысле слабовольный человек. Добрый человек почти всегда кажется жалким».

Но если на газетной полосе, рядом с постановлениями ЦК ВЛКСМ, суровыми тассовками о международном положении, статьями отдела пропаганды о том, как правильно готовиться к очередному съезду КПСС, – весь этот «школьный наив», моральные искания старшеклассников смотрелись еще как-то свежо, то в структуре сценария, разыгранный по ролям, этот «советский гуманизм» был просто ужасен. «Советский гуманизм», я это еще плохо понимал тогда, вдруг как-то переворачивался в словесной воде – как переворачивается рыба – и оказывался мутным, склизким и бесформенным. Самое главное – бесформенным. Меня еще мучила моя неспособность к пониманию законов драматургии, хотя я знал, что тут нужен какой-то конфликт, «развитие», какие-то характеры, но никак не мог понять, как же все это делается.

«Я знаю, что Ленин еще в гимназии задумывался над судьбами народов, что Маяковский в нашем возрасте ушел в революцию… И таких примеров сознательной борьбы юных можно привести много. Сейчас другое время. Но я был бы счастлив, если с гранатой или саблей я мог открыто бороться против открытых врагов».

Так писали реальные дети в восьмидесятые годы прошлого века.

Когда я попытался собрать вместе все эти письма, которые (каждое по отдельности) казалось нам в «Алом парусе» и наивным, и искренним, и милым, я просто ужаснулся. Гуманизм не помогал. Ни советский, никакой. А может быть, все дело было просто в моей бездарности?

…А вот в «Вожатом» меня не покидало чувство странного восторга. Впервые я чувствовал себя в совершенно несвойственной мне роли веселого обманщика. Я занимался тем, чем в принципе не мог, не имел права заниматься. И все время ждал разоблачения, словно мальчик в повести «Принц и нищий».

Но пока меня не разоблачили – я давал подзаработать своим друзьям. В том числе и Тимошину. И Леве.

Коллекция Вожатого Васи.

Помните? В прошлом выпуске мы объявили конкурс на лучшую коллекцию смешных фраз, которые придумывают наши воспитанники. Первым откликнулся и прислал в редакцию несколько детских наблюдений о цирке и цирковых артистах учитель из Свердловской области Сергей Иванов. Дети верят цирку и любят цирк, последний старается отвечать им взаимностью. Им хорошо друг с другом, потому что у них много общего. (Дальше шли «смешные фразы»).

– Тигр зарычал, и укротитель встал на задние лапы.