Стивен Кинг за железным занавесом (история книг С. Кинга в СССР и России, 1981-2025) - Ернар Шамбаев

class="p1">Владимир Хотиненко (кинорежиссер, народный артист РФ): «Помню, как в советское время появился первый перевод книжки Стивена Кинга "Мертвая зона", это такой бестселлер был, вся интеллигенция читала. А потом узнали, что он, оказывается, коммерческий писатель, пишет страшилки, и Кинг сразу стал нерукопожатным, а у него очень много серьезной литературы»[18].

Михаил Эпштейн (философ, филолог, литературовед): «Обычный апрельский день. Мне только что исполнилось 33… С рюкзачком я отправляюсь за покупками и беру с собой книгу – "Мертвую зону" Стивена Кинга, чтобы читать в очереди. Возвращаюсь – и на ходу продолжаю читать. Рюкзачок на левом плече, книга в правой руке. И вдруг – сильный удар слева. Отлетаю, встаю, пытаюсь понять, в чем дело. Передо мной стоит грузовик средней упитанности, называемый полуторатонкой. И как будто трясется от резкого торможения. За стеклом вижу бледное лицо водителя, который тоже трясется. Но не вполне за стеклом, а за уцелевшими остатками, поскольку оно разбилось вдребезги и его осколками усеяны капот машины и асфальт. И только тогда я начинаю соображать, что этот грузовик на меня наехал. А я жив, и мне даже не особенно больно. Зачитался, шел по Королева, не обратив внимания на поперечный узкий переулочек, по которому эта машина и выехала прямо на меня. Только я почему-то без шапки. Рядом на мостовой ее тоже нет. Подхожу к кабине – успокоить водителя, извиниться за невнимательность. Он протягивает мне шапку. Оказывается, она от толчка влетела в его кабину через дыру от разбитого стекла. Такой силы ударчик!»[19]

Грибовская Г.: «Почему сейчас многие зачитываются романом Стивена Кинга "Мертвая зона", опубликованным в "Иностранной литературе"? В чем главный секрет, в чем притягательная сила этого сознательно сориентированного на читателя произведения? Наверное, прежде всего в образе главного героя. Еще бы – «ясновидящий», супернеординарная личность! Отсюда и интерес»[20].

Малахова Ю.: «Помню, когда в СССР "Иностранная литература" опубликовала роман Кинга "Мертвая зона", его затаскали по рукам так же, как до этого читали до дыр Фриша и Гессе. В обществе торжествующего атеизма прочитать странную историю о любви, смерти, кровавых преступлениях и экстрасенсе было почти то же, что сходить на полузапретные лекции об НЛО. Кинга полюбили сразу и бесповоротно. Это затем появились фильмы, снятые по романам и повестям, выходили китчевые книжицы, за аляповатыми обложками которых хранился страшный и загадочный мир короля мистики…»[21]

Юрий Сапрыкин (журналист): «Какой-то перелом я почувствовал, когда родители первый раз запретили мне что-то читать, и тоже совершенно не понимаю, в какой логике это было сделано. Почему-то они спрятали от меня номер журнала "Иностранная литература" с повестью Стивена Кинга "Мертвая зона". Это был первый перевод Кинга на русский, и почему-то им показалось, что это как-то страшно, жестоко и может меня травмировать. Мне кажется, что в 11 лет после казни Карла I что тебя может травмировать? Ничего такого там потом не оказалось. Я как-то, когда уже вырвался на оперативный простор, немедленно прочитал, очень хорошая "Мертвая зона". Но тот момент, когда, оказывается, есть какая-то запретная книга и тебе ее нельзя, очень хорошо запечатлелся у меня в памяти. Я помню, что еще какого-то Солженицына я пытался подрезать у отца из-под кровати, которого ему дали на ночь откуда-то из спецхрана, но там разговор был короткий, конечно. Но Стивен Кинг – это прям поразительно»[22].

Леонид Бородин[23]: «Помню, в начале 80-х журнал "Иностранная литература" был одним из самых популярных, а романы «Челюсти» Питера Бенчли и "Мертвая зона" Стивена Кинга буквально потрясли читающую публику. Нынче упал спрос даже на классический зарубежный детектив. В восьмидесятые годы многие выписывали журнал "Иностранная литература", пытаясь в произведениях зарубежных авторов отыскать какие-то ростки собственного востребования, дыхания свободы, другого бытия. Сейчас всего этого в избытке у себя. Желающие при особом стремлении могут съездить за рубеж и лично убедиться, что там к чему»[24].

Успех «Мертвой зоны» был таким, что Главной редакцией литературно-драматического радиовещания было принято решение записать радиопостановку нескольких глав «Мертвой зоны».

В советское время, задолго до появления модных ныне аудиокниг, существовала развитая культура радиоспектаклей. Это был не просто голос диктора, читающего текст, а полноценное художественное исполнение с актерскими голосами, музыкальным сопровождением и звуковыми эффектами, создававшими атмосферу живого действия. Актеры, участвовавшие в радиоспектаклях, обладали великолепно поставленными голосами. По сути, это был театр для ушей, способный заменить кино и даже книги тем, кто предпочитал воспринимать литературу на слух.

1 марта 1985 года в исполнении Михаила Державина[25] и Виктора Зубарева[26] для советских радиослушателей прозвучала «Мертвая зона» со вступительным словом журналиста Владимира Симонова. Пластинка с радиопостановкой, увы, так и не была выпущена, хотя разговоры такие ходили. В СССР существовала традиция издавать наиболее удачные радиоспектакли на виниловых пластинках – так, например, выходили записи по произведениям классиков и популярных авторов. Однако «Мертвая зона» такой чести не удостоилась.

Подытоживая вышесказанное, можно сделать вывод: Стивен Кинг пришел в СССР не как «король ужасов», каким его знали на Западе, а как глубокий, остросоциальный автор, работающий в жанре научной фантастики.

Особый взгляд СССР на вопросы международного авторского права

Коробейников ничего не понял. Он даже посмотрел на стол,

не оставил ли гость денег там, но и на столе денег не было.

Тогда архивариус очень тихо спросил:

– А деньги?

Ильф и Петров, «Двенадцать стульев»

Советский Союз был государством уникальным во всех отношениях. В том числе в вопросах, касавшихся интеллектуальной собственности и международного авторского права, что отражало общее отношение государства к собственности как таковой.

После Октябрьской революции 1917 года и прихода большевиков к власти авторские права, как и вся система частной собственности, были поставлены под сомнение. В атмосфере революционного энтузиазма «права сочинителей» рассматривались как буржуазный пережиток, противоречащий задачам построения новой – социалистической – культуры.

Об этом писал в одном из докладов председатель комиссии законодательных предположений при Совнаркоме СССР Владимир Антонов-Саратовский главе правительства Алексею Рыкову. Антонов-Саратовский цитировал статью 4 союзного закона об основах авторского права, согласно которой: «Не считается нарушением авторского права перевод чужого произведения на другой язык»[27].

Антонов-Саратовский пояснял, что эта норма отражает принципиальное отличие советского законодательства от буржуазных норм и имеет целью развитие национальной и социалистической культуры народов Союза. А еще добавлял: «Наше законодательство сделало в направлении ограничения авторского права еще один очень существенный шаг, выразившийся в отказе от защиты притязаний автора на разрешение