Моя полосатая жизнь: Рассказы оголтелой оптимистки - Нина Витальевна Зверева

Ну как в него можно было не влюбиться?! Вове Антонцу здесь 16

И началась нехорошая история, когда я кокетничала с Женей и при этом держала двумя руками Вову. А они два друга. Конечно, закончилось все это очень плохо.

Когда мне исполнилось 18, мы решили пожениться. Нельзя сказать, что его родители были счастливы – в первую очередь потому, что так рано. И даже мне они не были рады, потому что я была очень активная девочка. Мои родители тоже были не очень довольны, но они любили Вову. Мама была его учителем в школе, а папа – преподавателем в университете. И вообще, не признать Вову было невозможно – такого надежного и правильного. Мама называла его «ровня», ей нравилось, что парень культурный, интеллигентный.

Я с удовольствием думала о свадьбе, готовилась к ней. И перед свадьбой мы поехали в Феодосию отдыхать. Папа поехал туда работать, там был полигон НИРФИ, Вова уже заработал в стройотряде кое-какие деньги, поэтому мог поехать с нами как жених. И еще были Женя с Игорем, не помню, как так получилось, но они поехали с нами. Была большая палатка, а в ней Вова, я как его невеста, Женя и Игорь. Папа с мамой в отдельной палатке. И Женя меня позвал купаться. Я пошла. Вова обнаружил, что нас нет, Игорь рассказал, что мы пошли купаться. Вова пришел, нашел нашу одежду на берегу и решил, что мы утонули. А мы купались.

Все было очень невинно. Мы с Вовой только целовались – тоже весьма неумело и невинно – вот и все грехи, которые были в моей молодости. Нет, я не разменивалась. Мы с Женей даже руками друг до друга не дотрагивались. Но он меня учил плавать, он все на свете умел. И до этого поддержал меня во время трудного поступления в университет (см. главу «Колы и двойки»).

А тогда он учил меня плавать и опускать голову в воду. Я опустила – и впервые в жизни увидела светящиеся бактерии.

– Женя! – закричала я и в ту же секунду услышала Вовин рев, он так заорал! Мы поплыли к нему.

– Так нельзя, – сказал мне тогда Вова.

Он был прав – так нельзя. Так неправильно. Мне было очень стыдно. Что было дальше? Они оба уехали. На разных поездах, в разное время.

Только что я отменила свадьбу и чувствую себя несчастной

– Ну и что ты сделала с моим отдыхом и друзьями? – спросил меня Игорь.

– Было два жениха – теперь ни одного, – подвела итог мама.

Вернулись домой. Я осталась абсолютно одна, мне было очень плохо. Все время хотелось позвонить Вове. И я позвонила. Зря. Он со мной разговаривал очень холодно.

Не скажу, что сильно от этого страдала, – врать не буду, но как бы заново присматривалась, прислушивалась к себе. У меня было очень много поклонников, очень! Есть фотография, где я с цветком, папа сфотографировал. Я похожа там на Нину из «Кавказской пленницы» – короткая стрижка, яркая, восточная, спортивная девушка. По горам 20 километров проходила легко. Идешь куда-нибудь, и за тобой обязательно кто-то идет, и какие-то альпинисты меня в то время опять позвали в поход.

Вдруг в феврале я получила открытку от Вовы. Он очень любит горные лыжи, и они с Женей катались вместе. Когда меня не было, они дружили, как только появлялась я, все распадалось. Открытка была с такими словами: «Привет, Нинка. Катаюсь на лыжах. Как хорошо, когда светящиеся брызги снега вокруг, я меньше думаю о тебе». И я поняла, что же я натворила. Я тут сижу одна, никакие альпинисты мне не нужны, он там как-то… Он приехал, я тут же позвонила:

– Вова, я обещаю, я никуда не денусь.

И мы снова пошли в загс; нас там узнали, отругали, сказали, что все места уже заняты, записаться нельзя. Пошли снова в марте, был один свободный день – 13 мая. Мне было совершенно все равно. Мы переписали наше заявление, пошли за кольцами.

Кого мы встретили в магазине «Рубин», когда выбирали кольца? Женю. Он то ли подкараулил, то ли случайно встретился нам, но кольца мы выбирали при Жене, он стоял рядом. А мне было все равно, у меня было такое освобождение от всего пережитого. И Вова. Он тоже устал и смотрел только на меня.

Его друзья подарили нам на свадьбу велосипед. И на этом велосипеде, посадив меня на раму, он меня со свадьбы увез. Как только пришел Женя с цветами, меня посадили на раму и увезли. Всё!

Женька редко приходил в гости. Когда однажды пришел, моя маленькая дочь Неля стала играть его часами. Он снял их и протянул:

– Ей нравится – пусть играет, потом заберу.

Через три дня он погиб в горах, а Вова с моим братом Игорем поехали доставать его тело. Когда Вова вернулся, рассказал, что в кармане Жениной любимой брезентовой куртки – он сшил ее сам, он все умел делать – были мои фотографии.

– Ты плачь, – сказал Вова мне на похоронах. На похороны Женьки приехал Алексей Алексеевич Абрикосов, в будущем нобелевский лауреат. Он сказал, что более талантливых людей в жизни не видел. После смерти Жени был опубликован двухтомник его научных работ, он был замечательный физик. Мама плакала и говорила, что он должен был стать академиком в 35–40 лет. Выдающийся был человек. Вот поэтому он и пошел один смотреть дорогу в горах, был настолько в себе уверен. И такой красивый он лежал в гробу, столько молодежи пришло его проводить, оказалось, что он всех знал, все знали его. Я тогда была беременна Катей, и у меня живот прямо дыбом встал. Слава Богу, Катя у нас такая крепкая, что она и это пережила. Но очень тяжело было.

Любовь у меня была к Вове, безусловно. А это была какая-то провокация, не знаю что. У меня никогда в жизни не было мысли выйти замуж не за Вову. Была ясная, отчетливая мечта, которая осуществилась. И мы вместе 53 года. Я ни разу об этом не пожалела, несмотря на то что иногда нам сложно. Я очень эмоциональна, а он очень технологичен. Он проявляет любовь через дела, поступки. Ему гораздо легче, когда я прошу его купить цветы, а не сижу и не жду, когда он купит. А мне вечно хочется романтики, как тогда, в 18, когда я его мучила. Но сейчас я не мучаю его, и это, по-моему, большой сдвиг в наших прекрасных отношениях.

Мне нравятся слова из песни на стихи Шмульяна: «Мы так близки, что слов не нужно, чтоб повторять друг другу вновь, что наша нежность и наша дружба сильнее страсти, больше, чем любовь».

Глава 4

Королева красоты

Однажды нас, молодежных редакторов со всей страны, пригласили в Киров на ежегодный семинар, который проводил ЦК ВЛКСМ. Пригласили регионалов, но мы знали, что должна была приехать и молодежная редакция ЦТ в лице великого Сагалаева – действительно великого Эдуарда Михайловича, на которого все молились. Плюс ждали разных известных в ту пору уважаемых людей, как сказали бы сейчас, лидеров общественного мнения. Задача семинара – изменения политики молодежного вещания. Это был 1982 год, преддверие перестройки.

Я приехала в Киров чуть раньше (были какие-то проблемы с самолетами-поездами) и сидела в гостинице, что для меня было счастьем – вырваться из дома, где трое детей. А тут – гостиница, лето, июнь. Я взяла с собой новый костюмчик, который мне очень шел. Купила в комиссионке, но он был почти что новый,