Павел Жадан - Русская судьба : Записки члена НТС о Гражданской и Второй мировой войне

Дома я застал несколько человек рабочих, в большинстве чехов (из военнопленных), и кухарку. Старшим был чех Иосиф, он стал у нас ключником, после того как Михаила Черникова забрали в армию. Иосиф ничего не знал об отце, но сказал, что мать, взяв деньги, поехала его выручать. Кухарка приготовила поесть и позвала меня к столу. Иосиф поставил наблюдательные посты из рабочих, а сам остался во дворе. Лошадь была привязана перед входом в столовую. Все эти предосторожности были приняты потому, что вблизи находились разъезды Красной армии. Не успел я закончить еду, как вбежал Иосиф с криком: «Пан, скачите прочь, красные близко!» Вскочив на лошадь, я увидел, как несколько всадников быстро приближаются к нашему дому со стороны реки. Я поскакал по направлению к Битюку, но выехав из хозяйства, увидел другую группу всадников, которые на рысях шли по бугру, пересекая мне дорогу. Я резко взял влево и поскакал к оврагу, который расходился тремя рукавами. Я вскочил в средний рукав и через некоторое время был далеко в стороне от всадников, остановившихся перед главным рукавом оврага. Преследовать меня они не могли, так как я уходил влево, а овраг, преграждавший им путь, отходил вправо. Я свернул на Битюк и поехал к Якову Борисовичу Жадану. Он только что получил известие, что отец освобожден из тюрьмы и скоро должен приехать домой.

В начале лета 1918 года Ставрополь был занят Добровольческой армией, но, хотя она и контролировала часть Ставропольской губернии, опасность налетов красноармейских разъездов оставалась. Решено было двигаться в Ставрополь. У меня была переэкзаменовка по немецкому языку, и я принялся за занятия, которые шли успешно до 8 июля. В этот день уже с утра был слышен бой на южной окраине города. С нашей Мавринской улицы бой между Белой армией, защищавшей город, и Красной армией, наступавшей на Ставрополь, был хорошо виден. Я несколько раз прерывал свои занятия и наблюдал за боем. Я думал о скитаниях по степям, об аресте отца с угрозой расстрела, обо всех трудностях, пережитых нашей семьей, родственниками и друзьями. Могу ли я спокойно заниматься, когда в этом бою гибнут люди, защищая мою жизнь и жизни мирных жителей города? Я сложил книги, оделся и сказал Марии Павловне, что ухожу записываться добровольцем в Белую армию. Комиссия Третьего ставропольского офицерского полка помещалась в Ольгинской гимназии за квартал от нашей Мавринской улицы.

ЧАСТЬ II

ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА

1. Гимназистом в Добровольческой армии

Комиссия приняла меня добровольцем; правда, я сказал, что мне 17 лет. Мне сразу выдали обмундирование и винтовку. Среди новых добровольцев я встретил Павла Бедрика, с которым мы до осени не расставались в походах и боях. Добровольцев вызвали на двор, показали, как обращаться с винтовкой, и вкратце объяснили, как рассыпаться в цепь и другие построения, необходимые в бою. Узнав, что я записался добровольцем, под вечер пришла Даша. Она что-то принесла мне и, как старшая, старалась напутствовать. Но вскоре всех вызвали строиться с вещами на дворе. Перед строем вышел офицер и сообщил, что мы должны ехать на фронт, так как там необходимо подкрепление. Нас усадили на подводы и повезли в южном направлении. К полуночи мы прибыли в станицу Елизаветинскую. Прибывшее пополнение тотчас же распределили по ротам.

Мы с Павлом попали в первый взвод четвертой роты. Спать в эту ночь нам не пришлось, так как нас, как более свежих, послали в заставу сменить те части, которые уже были в охране. Перед рассветом пришло распоряжение снять заставы и возвратиться к своим частям. Когда мы подошли к площади станицы, то увидели, что наш полк уже построен. Мы стали в строй в свою роту, и скоро полк двинулся в юго-западном направлении. Выйдя из станицы, полк спустился в лощину и нам было приказано не курить, громко не разговаривать и двигаться по возможности без шума. Скоро начало светать, стали видны контуры холмов. Лощина, по которой двигался полк, была покрыта редким туманом. Когда туман рассеялся, перед нашими глазами выросла гора с совершенно плоским, как бы срезанным верхом. По строю пронесся шепот: «Гора Недреманная». Был получен приказ рассыпаться в цепи. Наша рота оказалась в передовой цепи, направлявшейся прямо на Недреманную гору. Восходящее солнце осветило верхушку горы, вид был поразительный. С горы послышались орудийные выстрелы, высоко над нами стали рваться шрапнели, оживляя природу, придавая ей особенный колорит. Мне вспомнились картинки в учебниках русской истории, показывающие наступление Скобелевской армии или бои на сопках Маньчжурии. За нами следовало еще шесть цепей.

В это время страха не было, было только созерцание этой утренней красоты. Рвущиеся высоко шрапнели не причиняли вреда. Скоро мы подошли на расстояние, с которого можно было видеть красных, укрепившихся на верхушке горы. Разрывы шрапнели стали ниже и ближе к нам. С горы застрекотали пулеметы, стали посвистывать пули, кое-где уже были раненые. Началось мое боевое крещение.

Сзади артиллерия открыла огонь по красным. Наши цепи ускорили шаг, но без единого выстрела. И только когда мы подошли к подножью горы, было приказано ложиться и открыть огонь. Потом перебежками слева и справа мы в течение всего дня взбирались всё выше и выше на гору. В этом наступлении были убитые и раненые, так как мы, находясь внизу, были хорошей мишенью для красных.

К вечеру мы были совсем близко от верхушки горы и залегли в водоемах, скрывавших нас от неприятеля. С наступлением темноты было приказано выставить вперед дозорных и послать людей от отделений и взводов с котелками получить питание на кухне, которая была подвезена к подножью горы. За день мы изрядно проголодались и с нетерпением ждали еду. Подкрепившись, мы сразу заснули. Правда, сон часто прерывался выстрелами или толчками в бок, — когда сосед передавал, что ты назначен в дозор. Мы знали, что перед рассветом наш полк должен атаковать красных на горе. Действительно, к концу ночи был передан приказ, что через полчаса наш полк идет в атаку и должен занять гору. Мы напряженно ждали последнего приказа. Пришел приказ ползти. Чем дальше мы ползли, тем меньше было кустарников, а гора становилась все круче. Перед самой вершиной десять-двадцать саженей нужно было проползти как можно быстрее, прежде чем нас начнут расстреливать с горы красноармейцы. Нас поражала полная тишина на горе. Состояние было напряженным. Наконец, мы проскочили открытое пространство и выскочили на вершину горы, готовые к рукопашному бою. Каково же было наше удивление, когда мы не встретили ни одного красноармейца! В предутреннем свете мы увидели лишь несколько брошенных орудий, неприятель ушел. Позже выяснилось, что красные ушли из окружения по очень крутой тропинке, оставив все, что их обременяло. Из-за крутизны, наше командование не выставило в том месте охраны.