Дуглас Рид - Хотел ли Гитлер войны. Беседы с Отто Штрассером

Ознакомительный фрагмент

Тогда он был шестнадцатилетним юношей. И именно в эти годы сформировались его характер и личность. И хотя война закалила его любовь к родине и к своей армии, он, тем не менее, с ужасом думал о том опыте, который он получил, будучи в шкуре новобранца и молодого бойца армии имперской Германии. Его описания пережитого лишь углубляют растерянность, царящую в душе иностранца, размышляющего о двойственности немецкого характера, о существовании в одной природе одного народа двух крайних противоположностей, когда самые высокие военные и гражданские человеческие качества стоят бок о бок со звериной жестокостью.

В глубине души Штрассер был настоящим солдатом, однако он считает офицеров запаса того времени самыми отталкивающими созданиями, когда-либо встречавшимися на его пути. Из 300 человек, числившихся в его подразделении, было около 180 студентов. И эти офицеры от всей души вымещали на них свою злобу и раздражительность. Причем делалось это таким образом, что в душе Штрассера поселилось неискоренимое неприятие этого сорта людей, ныне, к слову, составляющих верхушку командования чернорубашечников.

Но дадим слово самому Штрассеру. Пусть он расскажет об этом своими устами. «Как-то субботним днем, дело было в октябре 1914 года, когда мы готовились к увольнительной в город и надели было самую лучшую форму, причем девушки уже ждали нас снаружи, к нам зашел громила сержант, выгнал нас на плац и буквально заорал: «Кто говорит по-английски или по-французски – встать справа, кто играет на пианино – слева». В то время в войну только что вступила Турция, и мы, по простоте душевной, подумали, что тех, кто может понимать команды, отдаваемые турецкими офицерами на английском или французском, отправят в Восточную армию. Поэтому большинство встало справа. Тогда этот толстяк сержант выпятил свое пузо, злобно глянул на нас и сказал: «Значит, так. Сейчас любители играть на фортепьянах отправятся скрести полы, а умники-зазнайки, которые справа, до ужина будут драить сортиры. Остальные могут идти. Разойдись!» И с тех пор я никогда не заявлял в армии о своих каких-то умениях и способностях интеллектуального плана. Я пошел в туалет, увидел, что там все забито и вообще, кругом бардак. Тогда я попросил у нашего капрала длинный кусок толстой проволоки с крючком на конце, чтобы было легче чистить сортир. Когда я чистил нужник, капрал подошел и спросил: «А что это ты делаешь?» Я по уставу ответил: «Согласно приказу, чищу туалеты». «Ах ты, хитроумная тварь… встань на колени и чисти руками, как это делают солдаты». Мне пришлось просто лечь в это дерьмо и выгребать оттуда все руками. С того дня я возненавидел этих людей, которых не пронять ничем. Сегодня они все в СС. Эсэсовский дух родился именно там и тогда».

(Эсэсовцы, о которых говорит Штрассер, это одетые в черную униформу члены Schutzstafel, бывшего элитного подразделения чернорубашечников, позднее занимавшиеся охраной концлагерей, пытками, убийствами и борьбой с «внутренним врагом».)

В четыре часа утра поднимали, чтобы идти в конюшни – чистить солому. Штрассер случайно предложил использовать вилы – тогда навоз падал на землю, а на вилах оставалась чистая солома. Но тут опять пришел тот же капрал, ненавидевший «проклятых умников», и приказал проделать всю работу руками. Один такой же тип заставил молодого призывника пить из плевательницы с окурками. Парень не смог вынести такого позора и застрелился.

В такие вещи практически невозможно поверить, но они происходили в Германии, и вы слышите рассказ о них, исходящий из уст немецкого патриота. Я знал о них, да и многие иностранцы знали об этом, и понимали, что этот дух, эти ничтожества окажутся в первых рядах, если национал-социалисты Гитлера одержат победу. Так и случилось; и хотя я не верю, что подобное происходит в немецкой армии сегодня, они проявились – как совершенно справедливо заметил Отто Штрассер – в другом виде: в зверствах СС и концентрационных лагерях. (Почти о том же самом я писал в своей «Ярмарке безумия».)

Хуже всего было Штрассеру из-за того сержанта, который особенно ненавидел его, видимо, из-за того, что тот был «умником».

В апреле 1915-го, уже на фронте, когда батарея стояла на позиции, он заставлял Штрассера ежедневно, в четыре часа утра, начищать ему сапоги. Он выставлял их на улицу и говорил: «Ну не пойду же я сам за ними на холод». Позднее, когда часть находилась в резерве, он поручил Штрассеру, хотя тот уже был капралом и не должен был ухаживать за лошадями, почистить больных лошадей, некоторые из которых были настолько завшивлены, что их проще было пристрелить. При первом прикосновении к животным вши оказывались и на человеке, так что его товарищи по оружию не допускали его даже в палатку и он был вынужден ночевать на открытом воздухе. Это и случилось со Штрассером. Его, пытавшегося хоть как-то уснуть, обнаружил один из офицеров. Он выслушал его рассказ и приказал никогда больше не использовать его на этой работе. Сержант же получил 14 суток ареста. Отбыв наказание и возвратившись в расположение, он случайно столкнулся со Штрассером. Он двинулся на юношу, изрыгая проклятия на том непечатном жаргоне, которым общались в те дни с нижними чинами подобные типы. «Сейчас я твои мозги по стене размажу», – орал он.

Штрассер вытащил револьвер и приготовился стрелять, на что сержант закричал: «Ага! Вот ты и попался! Ах ты..» – и он подал жалобу в военный суд. Но Штрассер был оправдан, а сержант вновь получил наказание.

Эта история имела свое продолжение. В январе 1918 года Штрассер уже командовал на фронте артиллерийской батареей. И однажды к нему прислали пополнение. Среди солдат оказался и тот человек. Штрассер спокойно сказал ему, что о давнем инциденте можно забыть, но что если он хоть раз неуважительно поведет себя в отношении к капралу, то его разжалуют. Сержант батареи получил указание пристально следить за этим человеком, который, к слову, впоследствии был все-таки пойман за руку. Он предстал перед трибуналом, его разжаловали и он получил пять лет исправительных работ.

Когда все это начиналось, Отто Штрасеру было семнадцать лет. События эти крайне важны для понимания человека, который мог оказаться в горниле истории – потому что они объясняют и проясняют слова, которые он произносит сегодня: «Именно с тех пор во мне жила неизбывная ненависть к милитаризму как явной противоположности солдатской профессии вообще, ведь это совершенно разные вещи». Они также объясняют и его ненависть к гитлеризму, который для него означал лишь одно – что Германия оказалась в тисках человека, обращавшегося с ней так же, как с ним в 1914 году.

В октябре 1914-го, боясь, что война закончится, а он так и не попадет на фронт, Штрассер, будучи уже вполне подготовленным артиллеристом, решил перейти в пехоту. В то время 6-я Баварская пехотная дивизия резерва состояла из четырех полков – 16-го, 17-го, 20-го и 21-го. Адольф Гитлер служил в 16-м полку, ординарцем при штабе, и находился за линией фронта. Штрассер попал в 20-й полк и семнадцати лет от роду сразу оказался в окопах Фландрии. Против них сражались британские войска, на первых парах сикхи. Дело было при Витшете и Варнетоне.