Иван Серов - Записки из чемодана

По окончании АКУКСа был назначен в IX корпус артиллерийского полка, командиром полка туда только что приехал Яковлев* Н. Д.[6]

В течение двух лет я служил в этом полку, и нужно сказать, до сих пор с удовольствием вспоминаю боевые стрельбы, полевые поездки и учения. Работать приходилось много. Вначале я был командиром разведбатареи полка, а затем — командиром топографической батареи. Там же, то есть в Каменске, и женился.

Произошло это необычно. Один раз, прогуливаясь в парке, я увидел красивую стройную девушку. Понравилась. Ее же увидел второй раз, когда она проходила с подругой мимо дома, где я жил. Оказалось, что мы недалеко друг от друга жили. Познакомился. Стал встречаться. Узнал, что только что окончила девятилетку. Собирается в институт. Стал присматриваться более внимательно, и зародилось чувство любви к ней.

Как сейчас помню, утром мы зарегистрировались, а вечером на грузовике перевезли «вещи» супруги ко мне в комнату. Вещи состояли из «приданого» — железная кровать (односпальная) и небольшой чемоданчик с бельем и платьями. Прямо сказать, негусто. Впоследствии пришлось излишнее обмундирование, точнее, отрезы на брюки и китель, употреблять на платье и пальто супруге[7].

Жалованье было небольшое, около 90 рублей. Помощи ждать неоткуда, но нас это не смущало, как говорит народная поговорка — с милой рай и в шалаше…

Вспоминается приезд к нам в полк командира 9-го стрелкового корпуса, героя Гражданской войны Вострецова*. Я о нем хочу рассказать как об одном из командиров Красной Армии, наиболее отличившихся в Гражданскую войну, награжденных четырьмя боевыми орденами Красного Знамени. Таких в Красной Армии было только 4 командира: Блюхер*, Вострецов, Фабрициус* и Федько*. Так вот, наш Вострецов командовал корпусом, в составе которого был наш полк тяжелой артиллерии.

Первый раз Вострецов приехал после замены лошадей тракторами. Н. Д. Яковлев повез его к нам в разведдивизион, звуко-, свето-, топовзводы. Мы развернули всю технику, чтобы показать командиру корпуса. Вострецов ходил, смотрел приборы, называл смешными именами, вроде того: «Что это за барабан?», показывая на звукоприбор.

Затем в конце дня выступил перед командирами с установочными указаниями. Выступление безграмотное, да нужно сказать, и бестолковое. Видимо, грамотность Вострецова не превышала 4-х классов.

После совещания распекал молодого командира взвода Денчика, который напился пьяным, и Н. Д. Яковлев доложил об этом.

В заключение Вострецов учил Денчика, что ему, молодому, можно выпить, но наливать в стакан не больше, как на палец. Это нам рассказал Денчик.

Затем Вострецов в то лето еще раз приезжал в полк, и, как назло, Денчик опять напился вечером пьяным, и утром на улице его подобрали без штанов. Видимо, ночью раздели.

Опять Денчик был вызван к Вострецову. Начался разговор так: «Я тебя, дурака, в прошлый раз учил, как надо пить, а ты что?» Денчик отвечает: «Товарищ командир корпуса, я так и пил, как вы учили». Вострецов: «Я тебе, дураку, сказал, что надо наливать в стакан на палец, а не больше».

Денчик: «Товарищ командир корпуса, я так и наливал», и показал палец свой стоймя. Вострецов возмутился и закричал: «Я тебе, дураку, показывал палец лежа, а не стоймя». Денчик: «Виноват, товарищ командир корпуса, перепутал, не понял». Вострецов: «Уходи, дурак!»

Ну, в итоге пришла заявка из округа об отправке трех лучших командиров на Дальний Восток, и Денчика Н. Д. Яковлев сбыл из полка.

В дальнейшем полк перевели в Краснодар, где у нас родился сын[8]. В Краснодаре служба тоже неплохо шла, я командовал отдельной батареей (4 кубика в петлицах определяли раньше должность).

В конце 1934 года вдруг совершенно неожиданно перевели Н. Д. Яковлева в Белоруссию «на повышение», а к нам прислали командиром полка Коха — немец, причем довольно слабый артиллерист по сравнению с Яковлевым. Мы между собой не раз об этом говорили.

К осени, когда полк занял первое место в округе по стрельбе, и мы ожидали соответствующих поощрений, я получил из штаба телеграмму о том, что приказом наркома Ворошилова* я переведен в Винницу, в легкий артполк, тоже на «повышение», то есть на должность со шпалой в петлицах.

Ничего не оставалось, как собрать вещи и выехать. Все удивлялись, что у меня отличная аттестация, а перевели. Это было, видимо, желание Коха. Впоследствии, как я узнал, Коха сняли и арестовали. Ходили слухи, что он якобы — немецкий шпион.

В Виннице я служил недолго (около года) в роли помощника начальника штаба артполка, а фактически вел дела, как начальник штаба полка 2-й очереди. Начальник штаба полка Болотов — безалаберный командир, да к тому же и выпивал, и я в 1936 году решил подать рапорт о поступлении в Академию[9].

Приняли, переехал в Москву. Вначале от строевой жизни как-то странно было садиться за парту, но затем втянулся. На первом курсе нас распределили по факультетам. Я попал на спецфакультет. Пришлось с большим трудом учить японский язык…

По окончании Академии им. Фрунзе нас собрали у заместителя наркома обороны СССР по кадрам Щаденко*, который, посмеиваясь, объявил, что дальше мы будем проходить службу в НКВД СССР. На наши возражения он сослался на решение Политбюро, и на этом прием окончился[10].

Глава 1. ПЕРВЫЕ ШАГИ В НКВД. 1939 год

Иван Серов начал свою службу в органах госбезопасности в переломный для Лубянки период. Как раз накануне, в ноябре 1938-го, «железного наркома» Николая Ежова сменил человек в пенсне Лаврентий Берия. Волна репрессий постепенно начала стихать, отдельных счастливчиков даже стали выпускать на свободу.

Через полгода, в апреле 1939 года, Ежова арестуют, а затем расстреляют. Вслед за ним будут арестованы практически все его заместители, большинство начальников управлений НКВД в центре и на местах: сделав свое дело, они должны были исчезнуть навсегда.

В этих условиях новый нарком остро нуждался в новых, надежных кадрах, никак не отягощенных старыми грехами, но после предыдущих чисток таковых в системе почти не осталось. Людей в экстренном порядке пришлось набирать со стороны. В том же 1939 году на оперативно-чекистскую работу будет принято 14 506 человек, из них большинство (11 062 человека) — по партийно-комсомольским путевкам.

Серов попал на Лубянку по армейскому набору: несколько сот выпускников военных академий целевым порядком были тогда рекрутированы в НКВД.

Именно кадровым голодом объясняется и его стремительный карьерный рост. Придя в органы лишь в феврале 1939 года, он сразу же становится зам. начальника Главного управления рабоче-крестьянской милиции (ГУРКМ) НКВД, а спустя неделю — и полноправным начальником: то есть главным милиционером страны.