Калиакрия - Владимир Виленович Шигин

обломков больше десятка. Рухнувшей стеной едва не убило и принца Кобургского, которого спасла кинувшаяся в сторону в испуге лошадь. Ворвавшиеся в монастырь солдаты были так разъярены и все оставшиеся к тому времени еще в живых янычары были переколоты.

Несколько в стороне от разрушенного взрывов монастыря святого Самуила виднелся еще один монастырь – святого Иоанна. Там тоже заперлись несколько десятков янычар. Принц Кобургский отрядил батальон и через час монастырь пал.

Разбитые на голову войска Османа-паши бежали в полном расстройстве на Рымник, бросая на дороге все, что замедляло их бегство. Казаки и гусары преследовали. «Не давая опомниться, и тем удвоили их потери» – писал историк.

Трофеями победителей был огромный обоз, стада коров и овец, дюжина пушек и два десятка знамен. Потери турок исчисляются убитыми в полторы тысячи, число раненых неизвестно, в плен взято не больше сотни. Наши потери составили полторы сотни, у австрийцев до двух.

Все были очень уставшими. Солдаты падали от изнеможения прямо на поле боя. Наконец, встретились и Суворов с принцем. Сойдя с лошадей, они крепко обнялись, поздравив друг друга с победой.

– Вы мой учитель! – заявил генерал-аншефу Кобургский.

Фридрих Иосия Саксен-Кобург-Заальфельдский

В тот вечер у костров, свежуя захваченный скот, солдаты зазывали в свои артели австрийских солдат:

– Ступай к нам цесарец, вот тебе котелок, а вот и ложка облизанная, хлебай от пуза! Нам для друзей хороших ничего не жаль!

Суворов просился у старшего над ним генерал-аншефа Репнина воспользоваться смятением турок и продолжить наступление: «Отвечаю за успех, если меры будут наступательные; оборонительные же, – визирь придет. На что колоть тупым концом вместо острого?». Однако продолжить наступление ему не разрешили и велели возвращаться к Бырладу.

Фокшанская победа вызвала радость при обоих союзных дворах, особенно в Вене, ибо это было первым значительным успехом австрийцев в поле с самого начала войны. Императрица Екатерина плакала от удовольствия, когда ей читали донесение о победе. Затем она немедленно выехала из Царского Села в Петербург в Казанский собор, где отстояла благодарственный молебен с коленопреклонением, в присутствии вызванных из Гатчины внуков. При этом Екатерина была довольна даже не столько самой победой, сколько полным согласием между Суворовым и принцем Кобургским.

– Фокшаны зажмут рот всем, кто трезвонили, что мы с австрийцами в несогласии! – с удовольствием говорила она в те дни.

За Фокшаны Суворов был награжден бриллиантовым крестом и звездой к ордену Андрея Первозванного, а от австрийского императора получил богатую табакерку с бриллиантовым шифром при очень любезном рескрипте. Принцу Кобургу же был пожалован большой крест ордена Марии Терезии.

* * *

Минул июль, а главные силы потемкинской армии все еще продолжали медленно двигаться от Ольвиополя к Днестру. Светлейший опасался за Крым и за Кубань. Потому все никак не мог решиться – осаждать ли ему Бендеры, или идти в Молдавию, куда по слухам стягивались главные турецкие силы.

Наконец, решившись, он велел командиру передового корпуса князю Репнину подкрепить Суворова, а самому двигаться навстречу войскам Эски-Гассана, начавшего эту кампанию очаковским сераскиром.

18 августа при Сальчах Репнин имел авангардное дело со старым Гассаном, после чего бывший капудан-паша отступил. Репнин подошел к Измаилу и встал в пушечном от нее выстреле. Артиллерия открыла сильный огонь. Загорелось предместье, а потом и сам город. В крепостной стене была пробита большая брешь. Солдаты ждали штурма, но Репнин на него не отважился. С музыкой и барабанным боем войска отступили. Солдаты роптали об измене. Тем временем, главные силы турок собирались в Молдавии. Великий визирь, собрав до ста тысяч войск, перешел Дунай у Браилова и двинулся к Рымнику. Принц Кобургский узнав об этом, тотчас же послал к Суворову за помощью. Получил извещение в ночь 6 сентября ночью, Суворов не заставил себя ждать.

– Кобург почти караул кричит, а мы едва ли к нему поспеем вовремя! – поделился своими мыслями генерал-аншеф со своими офицерами. – Впрочем, мы выступаем!

Дивизия выступила в поход ночью, перейдя реку Бырлад, сделали недолгий привал, затем снова изнурительный марш с переправой через Серет. Кобург обещал навести через Серет мост, но навел не там, где надо. Пришлось идти в обход. Началась буря: ветер и проливной дождь, дорога быстро превратилась в сплошное болото. К мосту удалось кое-как добраться только к следующей ночи. Суворов с авангардом успел перейти реку, но потом потоки воды сорвали часть моста. Переправа стала весьма рисковой, и Суворов был вынужден ее отменить. Уставшие и промокшие насквозь солдаты стояли по колено в грязи, под проливным дождем. Затем генерал-аншеф отвел их на возвышенность, где было посуше.

Для исправления моста согнали тысячу окрестных жителей, к ним в помощь еще полторы тысячи солдат и к утру мост был готов. Буря тоже кончилась, небо прояснилось. Солдаты ободрились и повеселели. На рассвете полки снова тронулись в путь, перешли Серет, проделали еще два десятка верст по размытой дождями дороге. Настроение, впрочем, у всех было самое боевое. В марширующих по непролазной грязи ротах распевали на злобу дня:

Ах, ты, сукин сын, Гассан,

Попадай нам в руки сам!

И не делай тамо споров,

Где любимый наш Суворов!

Он ерой, а не драчун,

Будет турку карачун!

Вечером войска переправились через реку Путну у Маринешти, где и расположились на отдых.

Суворов терзался, предполагая, что турки уже атаковали принца, и он не успеет к нему на помощь. Наконец, привезли записку от Кобурга, что турки пока ведут себя смирно. Суворов несколько успокоился.

Рано утром 10 сентября казаки прискакали к австрийскому лагерю и были встречены криками восторга.

– Генераль Форвардс! Генераль Форвардс! – кричали австрийские солдаты друг другу.

«Генералом вперед» австрийские солдаты прозвали Суворова еще после Фокшан и теперь были особенно рады, что именно он пришел к ним на помощь. Затем с пехотой прибыл и сам Суворов. До полудня подошел весь русский отряд и сразу примкнул к левому флангу австрийцев, уже два дня выдерживавших авангардные стычки с турками. Для Суворова тотчас же разбили шатер, туда навалили сена, и генерал-аншеф, зарывшись в него, принялся обдумывать дальнейшие действия.

Но подумать не дали. К шатру вскоре прискакал Кобург. Друзья генералы расцеловались, и Суворов потащил австрийца к себе на сено, чтобы, там валяясь в скошенной траве, обсудить их дела.

– Милый принц, – обратился он Саксен-Кобургу-Заальфельду. – Нам необходимо безотлагательно атаковать!

– Почему? – недоуменно взирал на него отпрыск Габсбургов. – Не лучше ли нам оставаться в позиции оборонительной и выжидательной?

– Ежели турки