Королевы второго плана - Сергей Владимирович Капков

меня?» На счастье, в бараке оказался бандит, некогда прятавшийся на квартире у Капнистов в Петрограде. Эта неожиданная встреча спасла ей жизнь, однако на другой день Марию жестоко избили конвоиры.

Вскоре Капнист переправили в Джезказган на добычу угля. Каторжан опускали в бочках в шахту на заре, а поднимали глубокой ночью. Нестерпимо болели руки, ноги, спина. Белого света каторжане не видели месяцами. Мария Ростиславовна была бригадиром.

В лагерях, как известно, перебывало немало писателей, артистов, режиссеров. В невыносимых условиях они ставили спектакли, стараясь хоть как-то поддерживать дух и силы товарищей по несчастью. Да и сами этим держались. Мария подружилась с писателем Даниилом Фибихом и вдовой адмирала Колчака Анной Темировой. Поздними вечерами разыгрывала перед каторжанками пьесы – «Бесприданницу» или «Без вины виноватые», пересказывала сказки, жизненные истории и книги. «Графа Монте-Кристо» и другие романы растягивала на три-четыре вечера. Женские сердца теплели, глаза оживали, и всем становилось немного легче. «Ангелочек наш», называли Марию каторжанки.

Однажды, оказавшись в больнице, актриса стала свидетельницей вопиющего цинизма больничной обслуги. Смертность была чрезвычайно высокая, а похороны занимали на удивление мало времени. Очередную покойницу быстро укладывали в гроб, но, как только вывозили из лагеря, «выгружали» из гроба в ущелье и возвращались с «тарой» назад – чтобы использовать ее еще и еще раз. Сама не своя, Капнист побежала к начальству: «У меня связи в Москве! Не прекратите издевательство над мертвыми – доложу…»

Много лет спустя киевский актер Анатолий Подгородецкий, друживший с Марией Ростиславовной, встретился с братом бывшего лагерного начальника Джапаридзе, Леонидом Трифоновичем, который работал врачом. Тот нехотя отвечал на вопросы. «Почему Капнист так часто попадала в карцер?» – спросил Подгородецкий. «Она была вызывающе недисциплинированна! Ее поведение не поддавалось контролю, – хладнокровно ответил психиатр. – Даже ледяные ванны не могли урезонить ее». Актер не сдавался: «А вы не задумывались о том, что у нее психология была не стадная, она же аристократка!» Ответ был еще более холодным: «Кто об этом тогда думал? Они все приходили в одинаковой одежде с нашитыми номерами».

Выживать в этих страшных условиях Марии Ростиславовне помогал ее друг Георгий Холодовский. Куда бы ни заносила актрису судьба, он разыскивал ее и присылал посылки с сухарями, сухофруктами, луком, спасая от голода и цинги. И каждый год 22 марта, в день рождения, она получала от него традиционный, любимый с детства подарок – выпеченных из теста жаворонков. Такова православная традиция – поминать в этот день сорок Севастийских мучеников. Для Капнист это было еще и воспоминание о счастливом времени, надежда на спасение…

* * *

На рудниках Джезказгана в апреле 1949 года Мария Ростиславовна родила дочку Раду. Отцом стал влюбленный в Марию польский шляхтич Ян Волконский. Когда-то этот представитель «отломанной ветви генеалогического древа» поддержал советскую власть, за что и поплатился. Он долго ухаживал за Марией, но ее сердце было отдано Георгию. Однажды в степи, где женщины пасли овец, случился пожар. Ян кинулся в огонь и спас любимую. Мария навещала его в больнице и как-то спросила: «Что я могу для тебя сделать?» Ян ответил, не задумываясь: «Роди мне дочь. Она будет самая счастливая!»

Их разлучили быстро. Капнист отправили на медные рудники в надежде, что преждевременные роды скроют неприятности, о которых надзиратели должны уведомлять начальство письменно. Рада родилась за четыре месяца до освобождения матери. Яна через два года расстреляли. За его могилой ухаживает польская диаспора.

Когда закончился первый срок, графиню с младенцем отправили на поселение в Красноярский край. Но это не облегчило ее жизни. Женщине с маленьким ребенком никто не хотел предоставить даже угол. На работу в клуб ее не брали по идеологическим соображениям, а к физическому труду после восьми лет лагерей Капнист способна не была. Она написала в управление КГБ письмо, полное отчаяния. В нем есть размышления о самоубийстве, но при этом у женщины еще хватило иронии на такие строки: «Даже если я бы была виновата, то честно отбыла срок наказания в лагерях, о которых вспоминаю с большой теплотой. Там я ударно трудилась и была обеспечена всем». Марии Ростиславовне разрешили переехать в село Казачинское Красноярского края, где она сразу начала «проводить антисоветскую агитацию». В приговоре по новому делу перечислено несколько случаев, проявляющих ее недовольство властью. Например: «В апреле 1950 года Капнист в присутствии Сальковой возводила клевету на советскую власть, материальные условия жизни колхозников, при этом восхваляла жизнь народов в одной из капиталистических стран». Дело собирали постепенно, опять дожидаясь удобного случая.

Ситуацию усугубило то, что Рада приглянулась прокурорше: «Продай мне девочку, она у меня человеком станет. А ты ей что можешь дать?» Мария решительно отказывалась, а страх леденил сердце.

Когда Рада немного подросла, Мария Ростиславовна пошла на мужские работы, чтобы иметь возможность кормить ее и одевать. Заметив, что дочь почему-то плачет каждый раз, когда ее ведут в детский сад, она заподозрила неладное. В очередной раз воспитательница с бурной радостью выскочила навстречу, в очередной раз Рада сжалась в комок и вцепилась в маму, но Мария Ростиславовна не ушла, а спряталась за дверью. И когда услышала крик дочери, заглянула в комнату. Воспитательница била ее по личику, щипала, трясла и кричала: «Я выбью из тебя врага народа!» Мария Ростиславовна вбежала в комнату и избила обидчицу. Вот тут ей и дали новый срок – десять лет.

В марте 1953-го умер Сталин. Всех выстроили на лагерном плацу и сообщили эту скорбную весть. Кто-то плакал, кто-то кричал, стонал, падал в обморок. Мария Капнист танцевала вальс. К счастью, решили, что она сошла с ума.

Освободили, конечно, не всех. Капнист назвали фашисткой и приговор не отменили. С дочерью разлучили.

Раду определили в детский дом. Мария Ростиславовна попросила свою лагерную подругу Валентину Ивановну Базавлук, которая уже выходила на волю, найти Раду и быть рядом с девочкой, пока сама она не окажется дома. Валентина Ивановна выполнила наказ подруги, нашла девочку, познакомилась с ней, а потом разыскала Марию Ростиславовну и успокоила.

До лагерей Валентина Ивановна была врачом-биохимиком, работала с Николаем Вавиловым, Отто Шмидтом. В заключении пришлось стать медсестрой. Женщина вулканического темперамента, она полюбила Раду как родную. Сразу после освобождения она, вместо того чтобы ехать домой в Харьков, отправилась искать правду в Москву. В Кремль. По счастливой случайности на проходной не оказалось охранника, и женщина пошла наугад по лестнице, потом по коридору, будто кто ее вел. И оказалась в кабинете Анастаса Микояна, в то время заместителя председателя Совета министров СССР. «Как вы сюда