Декабрь-91 год. Моя позиция - Михаил Сергеевич Горбачёв

1993 г. мощный авторитарный механизм, поставив институт президентства над системой разделения властей, лишив законодательную власть контрольных функций и выведя органы выборов и судебную систему из-под юрисдикции парламента. Таким образом, государственная система была во многом создана под конкретных людей (Бориса Ельцина и его окружения) и под конъюнктурные задачи проведения любой ценой жестокой экономической реформы.

Но под влиянием огромной власти и богатства государство быстро трансформировалось. Из проводника реформы и демократии оно стало защитником интересов новой постсоветской номенклатуры – за счет и в ущерб реформе и демократии. Избавленное от контроля общества государство погрязло в коррупции и тесно переплелось с криминальным миром. В России образовался вполне соответствующий ленинской теории неэффективный паразитический и технологически загнивающий государственно-монополистический капитализм, полностью зависящий от зарубежных инвестиций и технологий.

Еще одна ошибка состояла в наивной вере реформаторов в то, что Запад, и прежде всего США, помогут России в ее экономических и политических реформах. За это Москва в 1990-х годах фактически встала в фарватер американского курса в международных делах. Однако надежда себя не оправдала. Крупные займы и гуманитарная помощь из-за рубежа были в значительной части разворованы чиновниками, а в остальном пошли на реализацию неправильных финансово-экономических реформ и, в лучшем случае, лишь смягчили их разрушительный эффект. Однако издержки реформ стали в сознании общества ассоциироваться с глубоким вовлечением зарубежных правительств и бизнеса в жизнь страны, что посеяло семена глубокого недоверия к Западу, которые дали пышные всходы два-три десятилетия спустя.

Во-вторых, пагубным следствием топорного разрушения СССР стало обострение национальных конфликтов между республиками и внутри них. Общеизвестно, что при советской власти межреспубликанские границы проводились произвольно, исходя из административно-экономических и политических соображений, без учета этнических связей. Это наложилось на массовые потоки миграции населения между республиками в советские годы под воздействием войн, репрессий и хозяйственных планов. Горбачев в своей книге констатировал ситуацию на 1991 г.: «Семьдесят пять миллионов людей живут за пределами своей “малой Родины”. Что же – все они становятся гражданами второго сорта? И пусть нас не убаюкивают, что все будет гарантировано в двусторонних договорах, которые подписывают республики. Не верю, что это решит проблему».

И правильно, что не верил. Первые грозовые раскаты грядущей бури к тому моменту уже имели место в Вильнюсе, Риге, Тбилиси, Фергане, Душанбе, Сумгаите, Баку. Затем разгорелись кровавые постсоветские конфликты (в Таджикистане, Азербайджане, Грузии, Молдавии, две кампании в Чечне), которые в 1990-е годы унесли около 270 тыс. жизней военнослужащих и мирных граждан. А потери в результате российской специальной военной операции в Украине в 2022 г. еще предстоит подсчитать. В свете последующей истории пророческим выглядит еще одно предупреждение Горбачева в 1991 г.: «На фоне той катастрофы, которая у нас может произойти, блекнет даже трагедия Югославии, которая обернулась многочисленными смертями, разрушением многих ценностей, миллиардными потерями».

Даже если эти конфликты зачастую уходят корнями вглубь истории Советской и царской Российской империй, они были усугублены поспешностью роспуска СССР. Ему не предшествовали переговоры о постимперском устройстве, которые могли вестись в рамках ССГ: о границах, гражданских правах диаспор, статусе языка, компенсации переселенцам, пользовании единой общесоюзной ресурсной базой (например, пресной водой), экономической и транспортной инфраструктурой и пр.

Во многих республиках, ставших вдруг независимыми государствами, произошел взрыв национализма, обращенный зачастую против русской диаспоры и других национальных меньшинств. И неслучайно: прошлые обиды – это самый примитивный и понятный для большинства простого народа козырь в политической борьбе за власть. Реакцией стали всплеск национализма национальных меньшинств и начало их борьбы за независимость (Абхазия, Южная Осетия) или за воссоединение с исторической родиной (Приднестровье, Карабах, позднее Крым, Донбасс).

Со стороны России ответом была кампания защиты соотечественников, которая вскоре стала мотивом поддержки сепаратизма и ирредентизма в бывших союзных республиках. Жестоко подавляя сепаратизм на Северном Кавказе, Москва поддерживала его (в том числе через военную помощь) в соседних странах в качестве «пристяжного ремня» удержания их в российской сфере влияния.

Однако фактическое расчленение или угроза такового не столько привязали постсоветские республики к России, сколько усилили стремление многих из них искать защиту за рубежом, прежде всего со стороны НАТО (включая Турцию), а также Европейского союза, и всемерно сближаться с ними в политическом, военном и экономическом отношениях.

В первой половине 1990-х годов НАТО старалась тормозить этот тренд, чтобы не портить отношения с Россией, которая послушно следовала за Западом в своей внешней политике. Однако к середине десятилетия, вопреки обещаниям, данным Горбачеву со стороны западных лидеров в 1989–1990 гг., исторический обман или ошибка (что хуже – неизвестно) все же были совершены. Первый этап расширения произошел в 1999 г. (на Польшу, Чехию и Венгрию), после чего стало трудно отказывать в членстве другим претендентам, и вторая фаза в 2004 г. включила уже десять стран, в том числе три балтийские республики. После этого встал вопрос об очереди Грузии и Украины, спровоцировав российско-грузинский военный конфликт в августе 2008 г. В 2010-х годах, наряду с другими международными противоречиями, это стало главным яблоком раздора между Москвой и Западом.

При этом в России нарастало стремление отгородиться от западного влияния, переориентировать свои внешние политические и экономические связи на Восток, сохранить и консолидировать доминирование на постсоветском пространстве (согласно так называемой «доктрине евразийства»). А в НАТО и Евросоюзе крепла линия на противодействие внешней и внутренней политике администрации Владимира Путина. В конечном итоге дрейф на взаимно пересекающихся курсах привел к первому украинскому кризису (2013–2015), а затем и к масштабному вооруженному конфликту на Украине в 2022 г. Он вернул международные отношения к худшим временам холодной войны и подвел Россию и НАТО ближе к ядерной катастрофе, чем когда-либо, за исключением Карибского ракетного кризиса октября 1962 г.

В-третьих, нельзя не упомянуть более общие международные последствия событий, затронутых в рассматриваемой книге. Отстаивая идею союзного государства в 1991 г., Горбачев говорил: «Разрушение Союза… может привести к очень тяжелым последствиям не только для самого Союза, будут губительные последствия для Европы и для всего мира… Наше государство в последние годы стало одной из главных опор развития мира к новому мирному порядку. Именно так нас воспринимают. Это и ответственность, и признание нашей зрелости. Если такая опора рухнет, пойдет цепная реакция с трудно предсказуемыми для всего мира последствиями». В этом плане тоже – все произошло именно так.

Во второй половине 1980-х годов, осознав губительность холодной войны и безудержной гонки вооружений, Горбачев и его соратники решительно изменили внешнюю политику СССР. Москва закончила холодную войну в Европе, согласившись на объединение Германии и дав свободу странам Варшавского Договора, вывела