Пламя свободы. Свет философии в темные времена. 1933–1943 - Вольфрам Айленбергер

И вот наступает черед Рорка, чтобы объясниться. От услуг адвоката он отказался и защищает себя сам. В святом неведении относительно любых внешних ограничений он с самого начала кажется присяжным человеком, «полностью свободным от страха» («a man innocent of fear»[80])[89]. Примечательная формулировка, вытекающая из убежденности Рэнд в том, что разум способен целиком контролировать эмоции. Выходит, есть неразумные эмоции и аффекты, в проявлении которых человек может быть виновен, – и это прежде всего страх. А еще раскаяние. Недостаток мотивации. Всё это дороги во внутреннюю пустоту и открытые ворота для других. Разумеется, Рорку они неведомы. Он весь – сплошная жажда деятельности, полнота бытия, ведомый силой своей фантазии, творческой энергией, воспламенившийся от огня его гения.

Логично, что речь в свою защиту он начинает с Прометея как первого из творцов в истории людей: «Тысячи лет назад люди научились пользоваться огнем. Первый, кто это сделал, вероятно, был сожжен соплеменниками на костре, разводить который сам и научил»[90].

Это определило высоту падения и главную тему: изобретательная личность как подлинная движущая сила прогресса цивилизации – конфликта с завистливой ордой «слишком многих». Свет творящего разума против темной тупости самоотречения. Смелое, стремящееся к прогрессу «я» против движимого страхом man, стремящегося к застою.

Но что же движет настоящим творцом, в чем кроются истинные мотивы его деятельности? По словам Рорка, это вовсе не желание каким-то образом быть полезным для сограждан или помогать им, а лишь добросовестный поиск решения проблемы. То есть воля к истине самого дела.

Когда проблема еще только поставлена, ее решение не может заключаться лишь в том, чтобы воспользоваться правилами и технологиями, которые созданы другими. Творчество подразумевает волю к сознательному отходу от правил – особенно социальных. Поэтому настоящие творцы – как двигатели прогресса человечества – неизбежно одиночки. Поэтому масса наказывает их, подвергает гонениям, иногда просто линчует. Или, реже, превозносит, ставит на постамент, обожествляет. И то и другое одинаково вредно для творческой личности, и то и другое в итоге опасно. Не против других, не за них – а независимо от них. Если работа удается, они ценят ее.

Рорк говорит присяжным, что источник истинной творческой силы и источник прагматического разума – одно и то же. В конечном счете есть только одна форма мышления и извлечения выводов. Она одинакова для всех людей. Более того, эта способность, которой можно управлять, – главный признак человека как вида. Без нее он не выжил бы. А с ней он потенциально способен на всё.

Человек может думать только за себя, особенно в том, что касается творчества:

Нет такой сущности, как коллективный мозг, нет такой сущности, как коллективная мысль. <…> Нельзя дышать за другого. Нельзя думать за другого. Все функции тела и духа индивидуальны. Ими нельзя поделиться, их нельзя передать.[91]

Для Рорка отсюда следует: авторские права должны быть непременно защищены и неприкосновенны. Они – важная часть самого человека, целостности его личности как творческого единства души и тела. Тот, кто нарушает эти права, бьет топором по основам цивилизации свободы и прогресса. Хорошее, справедливое общество всегда защищает целостность личности от покушений других.

Особенно – от покушений тех, кто сам неспособен и, хуже того, не хочет творить. Тех, кто предпочитает прятаться в иллюзорном уюте man и его «хорошей компании». Тех, кто из самых низких побуждений, в основном от пропагандистски извращенного имени «всех», целенаправленно вредит творцу. То есть – от покушений паразитов с их идеологией зависимости, индивидуальной взаимозаменяемости и самоограничения личности ради других. Альтруистов: «Альтруизм – учение, согласно которому человек должен жить для других и ставить других выше себя»[92].

С точки зрения Рорка, эту идеологию делает столь разрушительной не только ее глубокая психологическая ущербность, но и фактическая неосуществимость. Альтруисты буквально требуют невозможного:

Но человек не может жить ради другого человека. Он не может поделиться своей душой, как не может поделиться телом. Паразит использовал альтруизм как орудие эксплуатации и перевернул основу нравственных принципов человечества. Людям дали исчерпывающие инструкции, как уничтожить творца. Людям внушили, что зависимость – благо и добродетель. Тот, кто пытается жить для других, – иждивенец.[93]

Таким образом, разумный человек выбирает при взгляде на других не между «рабством» и «господством», а между «зависимостью» и «независимостью». Причем, открытая воля к независимости (а кому она может быть ближе в культурном смысле, чем американцам) – не вопрос таланта или интеллектуальных способностей. Никто не может быть настолько глуп, чтобы быть собой. Всё дело в смелости и стремлении пользоваться своим умом; это воля к тому, чтобы в принципе сказать «я хочу», «я могу и буду». И в этом акте как таковом нет ничего элитарного, напротив, эта экзистентная опция максимально эгалитарна, демократична, она сохраняет достоинство человека:

Различна мера способностей, но основной принцип един: мера независимости человека, инициативности и преданности своему делу определяет его талант как работника и ценность как человека. Независимость – вот единственный критерий его значимости и достоинства. То, что человек есть и во что он ставит себя, а не то, что он сделал или не сделал для других. Нет замены личному достоинству, и нет иной шкалы для его оценки, кроме независимости.

В честных отношениях нет места жертвенности.[94]

Поэтому только сообщество, основанное на этой смелости и защищающее ее конституционно, может стать процветающей нацией. Как «страна свободных людей». Вне какой-либо связи с унифицирующим национализмом большого коллектива Рорк взывает к совести присяжных как американский патриот, отстаивающий конституцию:

…посмотрите, чего добилось общество, построенное на принципах индивидуализма. Возьмите нас, нашу страну, благороднейшее из государств в человеческой истории, страну величайших достижений, благополучия и свободы. Наша страна не строилась на принципе бескорыстного служения, жертвенности, самоотверженности или иных постулатах альтруизма. Она основана на праве человека строить счастливую жизнь. Творить собственное счастье, а не чье-то. Личный, частный, эгоистичный мотив. И обратитесь к результатам. Обратитесь к собственной совести.[95]

Ни шагу назад, никаких уступок альтруизму. Ни шагу к исполнению его требований. Ни шагу к уничтожению единственного права, которое нужно бескомпромиссно охранять во имя независимости и целостности каждого разумного человека, мужчины или женщины: права на интеллектуальную и материальную собственность!

Поэтому самовольный подрыв придуманного Рорком и только им поселка Кортландт был не только его правом, но и его исконно американской обязанностью. Это был акт, направленный на сохранение ценностей в темные времена. Разумеется, он сделал это только, исключительно, для себя, и тут прокурор совершенно прав: из эгоистических побуждений.