Владимир Брюханов - Происхождение и юные годы Адольфа Гитлера

Но вот затем произошло нечто, что действительно вырывается из заданных социальных рамок, соблюдавшихся бесчисленными поколениями предков Гитлера: в 1853 году шестнадцатилетний Алоиз переезжает в Вену — и уже там продолжает трудиться подмастерьем сапожника.[313]

Мало того: с этого момента он разрывает все связи со своими многочисленными родственниками в Шпитале и не появляется в родных местах порядка двадцати лет.

Что же произошло?

1853 год снова оказался переломным для всей контрабандистской деятельности в Австрии.

Молодой австрийский император Франц-Иосиф I приезжал в Берлин на переговоры с прусским королем Фридрихом-Вильгельмом IV. Следствием свидания был торговый трактат, заключенный между этими государствами 19 февраля 1853 года, основными принципами которого было провозглашено:

«Договаривающиеся стороны обязались не стеснять торговых сношений между своими подданными при ввозе, вывозе или провозе товаров»;

«С 1 января 1854 г. сырые произведения при вывозе их из одного государства в другое освобождены от всякой пошлины; с мануфактурных же изделий полагалось взимать уменьшенную в сравнении с существующими на них до сих пор пошлинами»;

«Провозимые иностранные товары через одно из договаривающихся государств в другое и не подлежащие в последнем таможенному сбору освобождены от всякой пошлины»;

«Договаривающиеся стороны возложат взаимно на своих консулов обязанность помогать и защищать купеческие интересы обоих государств без всякого различия»;

«Трактат этот должен продолжаться 12 лет (до 31 декабря 1865 г.), но в 1860 г. комиссары обеих сторон съедутся для переговоров об установлении таможенного союза между обоими договаривающимися государствами»;

«Дозволяется присоединиться к этому договору всем немецким государствам, которые в 1854 г. или после будут находиться с Пруссией в таможенном союзе, равно и Итальянским, которые находятся или будут находиться в таком же союзе с Австрией».[314]

1853 год стал, таким образом, последним годом, когда австрийские таможни действовали в соответствии со старыми правилами 1838 года, а контрабандисты находились в условиях прежних согласованных принципов внутреннего взаимодействия в их среде.

С 1854 года все это подлежало пересмотру (что стало общеизвестным сразу после 19 февраля 1853 года), а дальнейшее политическое развитие держав направлялось в сторону объединения внутренних рынков Германии и Австрии в единое целое. В 1857–1858 годах происходило обсуждение и введение унифицированных таможенных правил, единых и для всех германских государств, и для австрийской метрополии и ее провинций.[315]

Хотя такое развитие событий происходило далеко не безоблачно (дошло, как известно, до войны между Пруссией и Австрией в 1866 году и до преобразования единой Дунайской монархии в двуединую — Австро-Венгрию в 1867 году), но в целом роль таможенных границ между Германией (объединившейся в 1871 году под эгидой Пруссии) и Австро-Венгрией неуклонно снижалась.

Снижалась и доходность контрабанды через эти границы — это оказывало неотвратимо пагубное воздействие на семейные предприятия предков Гитлера.

Этих перемен было бы, в общем-то, почти достаточно, чтобы полностью разъяснить изменения в личной жизни и Алоиза Шикльгрубера, и его ближайших родственников.

Хотя вовсе не факт, что последние вовсе прекратили заниматься контрабандой: ведь если у их родственника Алоиза Шикльгрубера (позднее — Гитлера) всей его последующей долгой жизни хватило на то, чтобы успешно трудиться государственным чиновником именно на поприще борьбы с контрабандой, то и это древнее занятие не полностью утратило, очевидно, свою привлекательность и доходность — независимо от того, как менялись законы и государственные порядки вообще.

Процветают же повсеместно и таможенные службы, и таинственные контрабандистские мафии вплоть до наших, сегодняшних дней!

Об актуальном главе клана Мазер пишет: «Иоганн Непомук Хюттлер в течение 35 лет вел в своей родовой усадьбе в Шпитале спокойный и размеренный образ жизни. Будучи главой рода, он не только проводил свою политику, ловко устраивая браки, но и сумел приобрести в собственность для своей семьи единственный шпитальский трактир».[316]

Отсчитывая от даты смерти Иоганна Непомука (17 ноября 1888 года) тридцать пять лет назад, мы как раз и получаем конец 1853 года — и возникает предположение, что старый контрабандист (по стажу, а не по возрасту) решил, что наступил уже его черед не приспосабливаться к резко меняющейся новой ситуации, а выйти на покой.

Приобретение трактира явилось, конечно, идеальным средством «отмывки» денег: через трактир, доходность которого всегда трудно установить, Иоганн Непомук имел возможность перегонять свои незаконные нелегальные накопления во вполне законные.

Актуальная значимость этого предприятия должна была усилиться с 1857 года: в том году австрийское правительство приступило к чеканке новых серебряных монет по 1 гульдену:[317] из 500 г серебра изготавливалось 45 гульденов; итого вес одного гульдена — 12,34 г (11,1 г чистого серебра 900 пробы) — и требовалось быстро, но постепенно сменить старые запасы накопленных серебрянных монет (которым не угрожали никакие пертурбации, случавшиеся с бумажными купюрами) на современную валюту, имевшую вполне законное хождение и свободно конвертируемую по всему миру.

Вот золото и драгоценные камни, если и они имелись в приобетенных и унаследованных запасах Иоганна Непомука, следовало по-прежнему сохранять — ввиду еще большей устойчивости их ценности, а также и значительнейшей их компактности по сравнению с серебром.

Не было ничего удивительного и в том, что шестнадцатилетний Алоиз остался без места в закрытом или частично прикрытом контрабандистском предприятии, должен был искать лучшей участи — и уехал в Вену.

Однако ряд обстоятельств указывает на то, что дело обстояло не столь просто.

В 1855 году Алоиз Шикльгрубер поступает на службу в королевскую императорскую финансовую инспекцию в Вене.[318]

Этот факт удивителен сам по себе: у восемнадцатилетнего молодого человека нет никакого образования (кроме, вероятно, начального, полученного в нескольких классах деревенской школы — хотя и об этом нет никаких определенных сведений), а квалификация даже настоящего сапожника, а не всего только лишь подмастерья, все равно никак не подходит для финансовой инспекции.