Сигизмунд Дичбалис - Зигзаги судьбы

Особое внимание 1-С 18-й армии уделяется сохранению железнодорожных магистралей, обеспечивающих снабжение и связь армии с тылом. С этой целью 1-С созданы на важнейших железнодорожных коммуникациях негласные резидентуры, которые ведут освещение железнодорожников и разработку личного состава.

Широкая сеть негласной агентуры, сведённая в резидентуру, возглавляется также лицами из числа предателей.

При штабе 1-С 18-й армии имеется отряд, несущий охрану штаба, командиром отряда является — ФЕОФАНОВ Алексей Александрович — капитан немецкой армии, около 46-ти лет, владеет русским, немецким, эстонским языками. В прошлом белый офицер, ранее проживал в СССР. Находился в лагерях, откуда бежал якобы при содействии начальника тюрьмы. Служил у Колчака. Проживал в Эстонии. До прихода в Эстонию Красной Армии служил офицером эстонской армии, затем эвакуировался в Германию, где работал на гражданской службе. Был переводчиком германской армии. Враждебно настроен к Советской власти.

В отряде ФЕОФАНОВА четыре взвода по 25 человек, в трёх взводах по одному русскому пулемёту, четвёртый взвод — хозяйственный.

Контрразведывательной службе подчиняются «русские» группы при 28, 1 и 38 корпусах.

В задачу «русских» групп корпусов входит ведение негласной агентурной работы среди местного населения, проживающего в районе дислокации корпусов, а также выявление и физическое уничтожение групп партизан и разведчиков.

1-С 28-ГО АРМЕЙСКОГО КОРПУСА:

Штаб 1-С 28-го армейского корпуса находится в дёр. Трубников Бор, юго-восточнее гор. Любани.

Начальником 1-С 28-го армейского корпуса является — майор СКАВРОНСКИЙ, немец.

Его помощник — лейтенант, известный под псевдонимом «Гуг Гугович».

В ведении 1-С 28-го армейского корпуса входят две «русские» группы.

Первая группа — 11 человек, дислоцируется в поселке Слудица. — Командир группы известен под кличкой «ШМЕЛЕНГ»-ТУЛИНОВ Алексей Георгиевич — 1914 года рожд., перебежчик, до отечественной войны жил в Москве, служил во флоте. В Москве осталась его жена и ребёнок. По его рассказам, ещё до войны он якобы занимался шпионажем. Вновь женат на жительнице пос. Вырица — по имени Надя. Имеет от неё одного ребёнка.

Из числа группы известны:

КРЮКОВ Петр — москвич, радист Разведывательного Отдела Ленинградского Фронта. В Москве проживал в районе заставы Ильича.

Андрей «ШПАК» (кличка) — фамилия не установлена, служил в торговом флоте, проживал в Ленинграде с женой и дочерью.

КУЗЬМИН Василий — проживал где-то в Ленинградской области, отец сейчас староста одной из деревень.

«САША» — (кличка), фамилия не установлена, из Ленинграда.

Вторая группа — 13 человек, дислоцируется вместе со штабом корпуса.

Командир группы — фамилия неизвестна, русский, быв. капитан Р.К.К.А.

Помощник — ВАСИН Алексей Алексеевич — 1921 года рожд., москвич, до отечественной войны жил под Москвой, где осталась его жена. Был членом группы Соколова. Васин в прошлом советский разведчик. Задержан Соколовым и впоследствии завербован в группу.

1-С 1-го АРМЕЙСКОГО КОРПУСА:

1-С первого армейского корпуса дислоцируется в гор. Любани.

Начальником 1-С первого корпуса является — обер-лейтенант МЮЛЛЕ, по национальности немец.

В ведении 1-С корпуса имеются также две «русские» группы».

Первая группа — 12 человек.

Командир группы — ВОЛКОВ Иван Иванович — 35 лет, ленинградец, работал мастером на одном из заводов Ленинграда. Попал в плен в 1941 году. За боевые операции с партизанами неоднократно награждён.

Помощник Волкова — по имени Николай. В бою с партизанами ранен, дважды награждён.

Данных о второй группе не имеется.

ГРУППЫ НЕГЛАСНОЙ РЕЗИДЕНТУРЫ СРЕДИ ГРАЖДАНСКОГО НАСЕЛЕНИЯ:

Разветвлённая сеть негласной агентуры занимается освещением населения, проживающего на территории занимаемой 18-й армией, а также выявлением связи местного населения с партизанами.

Известны следующие такие агентурные группы:

Группа ЖЕНИ АНДРЕЕВОЙ — бывшая студентка 1-го курса Института имени Лесгафта. Отец её работал в Ленинграде на почтамте. В прошлом советская разведчица.

Известно, что в задачу группы входит освещение населения ст. Сиверская и дер. Курвицы. Ранее группа находилась в гор. Красногвардейске, расшифровалась в работе, в связи с чем командование 1-С армии вынуждено было перевести группу на ст. Сиверская.

Из состава группы известны:

«БОРИС» — фамилия неизвестна, 1915 года рождения, по специальности шофер, является мужем Андреевой, в прошлом советский разведчик. Вместе с Женей сдались добровольно в плен.

«ИГОРЬ» (кличка) — фамилия не установлена, боксёр, студент одного из Ленинградских Институтов. Проживает в Сиверской.»

Фрагмент докладной записки П. Н. Кубаткина (советская контрразведка) о конттразведывательных службах 18-й армии Вермахта («Новый часовой», 1996, № 4, с. 144, 145)

4. Б.А. Смысловский

ЛИЧНЫЕ ВОСПОМИНАНИЯ О ГЕНЕРАЛЕ ВЛАСОВЕ[6]

2-го августа 1946 года по приговору московского суда был казнен генерал А.А.Власов и его ближайшие сотрудники. «…» Я знаю закулисную сторону политического рождения генерала Власова, когда он из героя Советского Союза, пройдя через проволоку лагеря военнопленных, пришёл к славе нового жертвенного служения той же многострадальной родине. По многим причинам, я предпочитаю пока умолчать и не рассказывать всех деталей техники зарождения РОА и выхода генерала Власова на свободу. Пока этого не нужно. Официальная биография генерала Власова и история РОА хорошо известны, и об этом, как уже сказано, я не собираюсь писать, но думаю, что, рассказывая объективно о наших встречах и разговорах, я тем самым помогу истории осветить беспристрастно внутреннюю сторону личности генерала Власова.

Первый раз я встретился с генералом Власовым по поручению немецкого Главного командования сухопутных войск (ОКВ), и мы поговорили около двух часов. Разговор, как принято говорить, совершенно не клеился. Власов был тогда в форме советского генерала и, если память мне не изменяет, в лампасах, но без погон. Я же — в форме немецкого полковника. Власов говорил со мной с тем хорошо скрытым недоверием, с каким привыкли говорить подсоветские люди, прошедшие полную школу революционного коммунизма. Старался больше слушать, чем высказывать своё собственное мнение. В моей манере говорить, как он мне потом сказал, была сдержанность и обдуманность каждого слова, воспитанная суровой дисциплиной Германского Генерального Штаба. Я приехал слушать Власова, а не говорить сам. Он же не хотел говорить, а только слушал, а потому, как я уже сказал, в течение нашего первого двухчасового свидания мы так и не смогли найти общего языка. Власов сухо, очень сухо относился к возможности говорить с кем-нибудь, кто носил германскую форму и, конечно, с особенным подозрением, если носящий эту форму был по происхождению русским. У генерала Власова во всём ещё сказывалась привычка на многое смотреть сквозь очки советского воспитания, а на немцев — как на исторических врагов России. Мне чрезвычайно трудно было перейти Рубикон не столько русско-немецкий, сколько бело-красный. Мысль, что я говорю с крупным советским генералом, в молодости воевавшим против нас, белых, сыгравшим большую или меньшую роль в причине нашего великого исхода и двадцатидвухлетней эмиграции, а потом долго и успешно строившим Советскую армию, — мысль эта камнем стояла поперёк горла, и мне было очень трудно взять себя в руки и скользить по объективной политической плоскости, как мне было приказано. Мы оба пробовали и хотели, но нам это ни в какой мере не удалось. Мы расстались ещё суше, чем встретились, и несколько месяцев об этом свидании не думали, тем более что носило оно исключительно секретный и военный характер. Власов, прощаясь со мной очень вежливо, думал: что же, в конце концов, хотел от него узнать этот полковник, и где кончается его германский мундир и начинается русское сердце?