Фишер. По следу зверя. Настоящая история серийного убийцы - Александр Рогоза

А бывший прокурор-криминалист Алексей Мотылёв так описывает свои впечатления:

– Головкина я лично видел один-единственный раз. Присутствовал на допросе. Я находился буквально в нескольких метрах от Головкина – в трех-четырех, не больше. Сидит человек как человек. Но когда он поднимает на тебя глаза… Я уже имел довольно большой стаж работы в органах, всякого насмотрелся, и меня трудно чем-то удивить. Но когда я увидел это лицо, взгляд Головкина, честно скажу, у меня все внутри сжалось. Я больше таких глаз никогда в жизни не встречал. Они как… как у змеи, как у удава. Да, в свое время кто-то угадал с прозвищем.

Он смотрит совершенно без выражения, но его глаза тебя как будто затягивают в себя. Это жутко.

То есть все-таки не обиженный на весь мир и застывший в развитии ребенок с болезненными адскими фантазиями, а настоящий хищник, матерый зверь?

Василий Глухов, входивший тогда в группу оперативников, рассказывает, как показания Головкина проверялись с выездом на места его нападений или захоронений тел.

– Например, к «Романтику» (это эпизод из лета 1984 года, когда маньяк повесил мальчика на дереве, но после того как тот потерял сознание, вынул из петли и ушел) мы поехали зимой, по сугробам. Однако Головкин все прекрасно помнил, хотя прошло больше восьми лет, и местность выглядела не так, как летом. И он даже дерево указал, на котором мальчика вешал.

У «Романтика», конечно, улик уже никаких не осталось, а вот в местах захоронения останков жертв Фишера криминалистам приходилось работать и по несколько дней. По словам Глухова, чтобы на следующий день не потерять эту «точку» (GPS-навигаторов еще не существовало), на деревьях делали заметные метки, а в землю зарывали «маяки».

– Это придумал Бакин, – уточняет Глухов. – Маяк – бутылка от шампанского, в которую вложена записка, когда и что нашли на этом месте. Их закапывали поглубже в землю, чтоб животные не разрыли.

– Головкин действительно очень хорошо ориентировался на местах убийств, – подтверждает Костарев. – Я по просьбе Бакина выезжал с Головкиным на проверку его показаний по убийству в Катуаре. В лесу мы вышли к стихийному памятнику, который на месте гибели подростка сделал его отец. Головкин сразу сказал: «Это не здесь было, а вон там». И повел нас в другое место. Уточнили у отца, и тот признался, что убийство действительно было совершенно на другом участке, а здесь ему место понравилось – тихое, красивое…

Кстати, в какой-то момент Головкин начал отказываться выезжать на места, где он прятал останки своих жертв. Например, в мае 1993-го следователь Бакин предложил Головкину показать на манекене, как он убивал мальчиков. Но маньяк внезапно (это сохранилось в протоколе допроса) заартачился!

«Я сейчас не хочу ничего показывать. Подробно я весь механизм рассказал, не оговариваю себя ни в чем. С технической стороны, мне кажется, все понятно даже младенцу, и мой показ всего этого на манекене ничего не прибавит».

А потом добавил, что… стесняется, что ли.

«Не хочу все это делать на людях, мне не нравится, что меня снимают на видеокамеры, фотографируют и даже просто водят в наручниках. Все, что я делал, что переживал, для меня это личное. По этой причине я отказываюсь от выходов на места происшествий, от следственных действий, где находятся посторонние – статисты, понятые, конвоиры и так далее. Все, что я рассказал на следствии, это правда. Больше я вам ничем помочь не могу».

Следователь Валерий Костарев вспоминает еще один похожий эпизод с участием Головкина.

– Была история, когда Женя у него так же спрашивал: покажи, как ты это сделал, а тот говорит: «Приведи своего сына – покажу»!

– Прямо во время следственных действий так заявил?

– Да. Не знаю, как Женя Бакин сдержался…

– То есть Головкин и дерзким бывал?

– Мог быть и таким, да.

Вспоминает Василий Глухов:

– Есть такая процедура, когда подследственный должен изучить материалы уголовного дела, экспертизы и так далее и расписаться. Иногда нужно провести дополнительный допрос для уточнения тех или иных деталей. И вот мы с коллегой брали у следователя тома уголовного дела и возили их к Головкину в СИЗО. Он курил «Приму» (самые дешевые сигареты без фильтра), все время смотрел в пол и не разговаривал. По каким-то эпизодам он просто отмахивался: читать не хочу, вопросы мне задавать не надо, давайте сразу подпишу.

Только один раз я у него какую-то эмоцию увидел, – продолжает бывший оперативник. – Мы к нему в очередной раз приехали с уголовным делом, и я сообщил, что начальник кончасти конезавода разбился в аварии насмерть. Головкин его хорошо знал и уважал, видимо. Потому что он в этот момент поднял на меня взгляд и с сожалением сказал: «Очень хороший был человек».

Глава 61

Последнее письмо

– Про маму Головкина некоторые журналисты потом много гадостей понаписали, – говорит Валерий Костарев, – например, что она якобы пьющая была. Это бред. Я несколько раз с ней общался. Хорошая, тихая и душевная женщина. Очень за сына переживала. Не могла поверить, что он действительно все это делал. Один раз попросила меня, чтобы я ей дал разрешение на свидание с Сергеем. Я на ближайшем допросе сказал ему: «Сереж, мама твоя просит о встрече…» Мне, честно говоря, жалко ее было. А Головкин мне ответил: «Прошу не давать мне свидание с матерью. Я, – говорит, – ей письмо напишу».

Эти два тетрадных листа в клеточку женщине передал Валерий Костарев. В уголовном деле оно датировано 3 ноября 1992 года.

Привожу текст этого послания полностью.

«Здравствуй, дорогая мамулечка!

Вот и вылезла наружу самая моя страшная тайна. Видишь, каким я оказался мерзавцем. Все это началось у меня давно, еще в школе. Тогда это были только мечтания, а потом, по мере появления возможностей, появились и желания использовать эти возможности. Да что углубляться в подробности, тебе они наверняка уже известны. Я понимаю, да и раньше понимал, сколько горя могу причинить тебе, но ничего не мог с собой поделать.

Передачу твою получил, спасибо тебе большое. Ты знаешь, как только переодел домашние вещи, сразу домом пахнуло. Продуктов больше не надо передавать, тут кормят довольно-таки хорошо, дают масло два раза в день, утром каша, чай, днем полный обед, вечером картошка с рыбой. В общем, намного лучше [чем], когда я в больнице лежал.

Ну да ладно, это все лирика, теперь давай подумаем о главном и рассудим трезво. Мне стыдно, стыдно писать это письмо, стыдно получать передачи. Я чувствую себя как инопланетянин. У всех людей есть