Лазарь Каганович. Узник страха - Валерий Викторович Выжутович

26 августа Каганович информировал Сталина:

«При обсуждении вопроса об охране казарм т. Ворошилов поставил вопрос о снятии Корка. Сегодня т. Корк прислал мне лично письмо с просьбой поддержать его освобождение от поста командующего МВО. Я лично думаю, что вряд ли следует его освобождать. Очень прошу Вас сообщить Ваше мнение…

Как и следовало ожидать, Нахаев сознался в своих связях с генералом Быковым, работавшим в Институте физкультуры. А этот генерал является разведчиком, как пока установлено, эстонским. Надо, конечно, полагать, что не только эстонским. Это пока первые признания. О дальнейшем буду сообщать.

Привет Вам. Ваш Каганович».

Сталин ответил:

«Корка не следует снимать. Дело не только в Корке, а прежде всего в благодушии и ротозействе, царящих во всех округах. Здесь округа подражают центру. Надо вздуть органы политуправления армии и особотдел, которые не подтягивают, а размагничивают людей».

Тем не менее 5 сентября 1934 года Августа Корка перевели на должность начальника Военной академии им. М.В. Фрунзе и какое-то время не трогали. Арестовали его 12 мая 1937 года вместе с маршалом Тухачевским.

Да что там внешняя политика или госбезопасность – Каганович ведал даже литературой. Когда в апреле 1932 года Российскую ассоциацию пролетарских писателей неожиданно распустили постановлением ЦК, Александр Фадеев возмущенно писал Кагановичу:

«Я должен сказать Вам, что текст извещения о ликвидации РАППа незаслуженно оскорбителен для меня, человека, уже не первый день состоящего в партии и служившего ей верой и правдой в самые трудные моменты революции. Я, в ряду других товарищей, должен признать, что по крайней мере восемь лет моей зрелой партийной жизни ушло на какую-то групповщину и кружковщину, – на посмешище всем врагам пролетарской литературы».

К Фадееву присоединились и другие возмущенные рапповцы. Но им быстро объяснили, что они неправы. 12 мая Сталин и Каганович информировали членов Политбюро:

«Ввиду того, что тт. Фадеев, Киршон, Авербах, Шолохов, Макарьев взяли свои заявления обратно и признали свою ошибку, считать вопрос исчерпанным».

По мере приращения своей власти и аппаратного влияния Каганович становился все более грубым и бесчеловечным «Умение льстить легко уживалось в Кагановиче с хамством и грубостью по отношению к подчиненным и, в сущности, беззащитным перед ним людям, – отмечает Рой Медведев. – В 50-е годы бывший начальник Управления кадров НКПС с восторгом („вот это был руководитель!“) вспоминал, как Каганович схватил его, в чем-то провинившегося, за грудки „так, что пуговицы отлетели“, и сказал: „Уходи отсюда, а то убью“.

В 1962 году на бюро МГК партии знавшая Кагановича по работе Тюфаева в сердцах пеняла ему: „Вам ничего не стоило плюнуть в лицо своему подчиненному, швырнуть стул в него, когда вы вели заседание… Вас многие знали как руководителя-грубияна, который не уважал людей…“»

1935 год был звездным часом Кагановича. Звездным, но не безоблачным, уточняет Рой Медведев. И пытается объяснить, почему.

«7 января колхозник Поляков приветствует III съезд Советов Московской области, – пишет историк, ссылаясь на публикацию газеты „Рабочая Москва“ (1935. 8 января). – Заключительный возглас тов. Полякова: „Да здравствует великий Сталин! Да здравствует его ближайший соратник, любимый руководитель московских большевиков тов. Л.М. Каганович!“ – тонет в аплодисментах, которые с новой силой возобновляются и переходят в бурную продолжительную овацию при предложении послать приветствия товарищам Сталину и Кагановичу

Сталин отсутствует. Каганович сидит в президиуме и выслушивает ритуальное послание, адресованное ему. Это не первый и не последний случай, когда его величают „ближайшим соратником“, „лучшим учеником“ Хозяина. Впрочем, подобными эпитетами награждают его лишь восторженные рабочие и колхозники, в лучшем случае – в редакционных статьях. Официально никаких заявлений об особой близости Кагановича к Сталину не делается. Сам Сталин не опровергает и не подтверждает это».

Рой Медведев приводит еще один эпизод, расшатывающий укорененные в ту пору в сознании «трудящихся масс», а после – в трудах историков представления о Кагановиче как о «ближайшем соратнике»:

«12 июля 1935 года Каганович участвовал в поездке на Тушинский аэродром в компании со Сталиным, Ворошиловым, Андреевым, Хрущевым и Косаревым. Был устроен воздушный праздник. Четыре парашютистки, приземлившись на виду у гостей, преподнесли вождям цветы, обделив при этом Кагановича и его протеже Хрущева. Участники праздника могли и не заметить такую мелочь, но сам Каганович должен был задать себе вопрос: случайность это или сигнал? Если сигнал, то что он означает? Когда гости уехали, аэроклуб, по традиции тех лет, принял восторженные обращения – но только к Сталину и Ворошилову, начисто позабыв о „ближайшем соратнике“».

По мнению Роя Медведева, Каганович никогда, даже на время не занимал положения, подобное тому, которое занимали какой-то срок Геринг при Гитлере или Линь Бяо при Мао Цзэдуне. «Фактически Сталин никому не позволял быть „человеком номер два“. Когда тем же летом 1935 года был опубликован список именных самолетов-гигантов, намеченных к постройке взамен погибшего „Максима Горького“, самолет „Лазарь Каганович“ шел в списке лишь восьмым, пропустив вперед имена Калинина, Молотова, Ворошилова, Орджоникидзе. Каждый из четверых время от времени изображался „ближайшим“».

Очищение от «двурушников» и «пособников врага»

Пожалуй, главное, чем Каганович выслужился перед Сталиным, была проведенная им «генеральная чистка» партии – полная и окончательная (предыдущие чистки не дали желаемых результатов) ликвидация старой партийной гвардии. Попросту говоря, Каганович помог вождю превратить «ленинскую» партию в «сталинскую» и тем самым способствовал установлению единоличной сталинской диктатуры.

10 декабря 1932 года было принято постановление ЦК о крупномасштабной чистке партии. Каганович стал председателем Центральной комиссии по проверке партдокументов. В 1933–1934 годах он руководил чисткой партии от реальных и мнимых противников Сталина. Продолжил эту работу в качестве первого председателя Комиссии партийного контроля, образованной после реорганизации на XVII съезде Центральной контрольной комиссии ВКП(б).

Чистка решала целый ряд взаимосвязанных задач. Она представляла собой «капремонт» громоздкой и начинавшей периодически сбоить административной машины. Осуществляла принудительную ротацию кадров, позволяя избавляться от исчерпавшей свой «ресурс» массы функционеров в пользу новых, еще не «изношенных». Формировала основанную на угрозе наказания ответственность за порученное дело. Воспитывала абсолютную лояльность вождю.

Наблюдавший за этим из своего мексиканского далека Л.Д. Троцкий отмечал принципиальное различие сталинских чисток с чистками ленинской эпохи:

«В первый период советской власти старая революционная партия очищалась от карьеристов; сообразно с этим комитеты [комиссии по чистке. – В. В.] создавались из старых революционных рабочих. Выбрасывались за борт искатели приключений, карьеристы или просто мошенники, пытавшиеся в довольно большом числе прилипнуть к власти. Чистки последних лет, наоборот, направлены полностью и целиком против старой революционной партии. Организаторами чисток являются наиболее