Любовные драмы звезд отечественного кино - Александр Сергеевич Варакин

Сама актриса везде твердо заявляет, что родилась в городе Великие Луки. Но это означает лишь, что медсанбат был именно там, что логично для первого месяца войны.

Но вот что говорит Татьяна Секридова, которая брала у актрисы интервью:

«…Отец был на фронте, и ее беременная мать решила перебраться из Риги к родственникам в Великие Луки. Шла пешком, а совсем рядом был фронт. Девочка родилась в каком-то подобии медсанбата. Когда началась бомбежка, все бросились в укрытие. Мать, измученная родами, тоже побежала. Она была уверена, что ее новорожденную дочку забрали женщины, принимавшие роды. В укрытии выяснилось, что ребенок остался в картофельной ботве, под бомбами. Мать потеряла сознание, у женщин началась истерика. Лишь самолеты исчезли из виду, все бросились в поле. И по слабому писку отыскали малютку, к счастью, невредимую, лишь присыпанную землей… Это был первый в ее жизни подарок Судьбы».

Итак, теперь все становится предельно ясно и вопрос о рождении будущей звезды исчерпан. Почему ребенок не был зарегистрирован в Великих Луках, остается хоть и неясным, но вполне по тем временам понятным: скорее всего, город спешно эвакуировался, и в первую очередь спасали документы, а значит, загс уже отбыл на восток.

Какое-то время семья жила в Сталинабаде, но потом, скорее всего, после войны, когда вернулся отец, перебралась в Тбилиси. Вообще, по рассказам Людмилы Алексеевны, по той причине, что отец был военным и себе не принадлежал, они исколесили весь Советский Союз. Сознательное детство Людмилы прошло в Тбилиси.

«Конечно, многое из детства сублимировалось из рассказов родителей и родственников, и потому многие воспоминания, скорее, из области незнания знания… Наверное, я была достаточно странной девочкой: совсем не играла в куклы и до определенного возраста больше любила лазать по деревьям, крышам, висеть на турнике, воевать с мальчишками, соперничать с ними и быть во всем первой… Впрочем, все же был в моем детстве очень короткий период, где-то лет в пять-шесть, когда я мечтала стать артисткой. Мы тогда жили в Грузии. Посреди нашего большого двора я устраивала собственный театр. Собирала соседскую детвору, предварительно попросив папу с мамой, чтобы они купили несколько бутылок с лимонадом, надевала на себя какие-то тряпки, влезала на табуретку и объявляла: выступает артистка номер один. С каким репертуаром выступала, не помню. Потом объявляла антракт, слезала с табуретки и говорила: «А теперь пейте лимонад!» Потом снова влезала на табуретку… Но продолжалось мое лицедейство недолго: я очень быстро росла, становилась абсолютно нескладной, стеснялась этого. И, видимо, компенсировала свое желание быть на виду, соперничая с мальчишками. Кстати, комплекс высокого роста сохранился во мне на долгие годы, тогда ведь культа топ-моделей не было. И на уроках военного дела в театральном институте будущие герои-любовники стояли в шеренге после меня. До сих пор иногда ловлю себя на том, что вдруг начинаю сутулиться, а в некоторых спектаклях, когда ко мне подходит партнер невыдающегося роста, чуть-чуть приседаю – благо длинные и пышные платья это скрыть позволяют».

Будущая актриса и звезда, как многие (вспомним хотя бы Рину Зеленую), в детстве была отъявленным сорванцом. Но вот что говорит она о себе дальше:

«Где-то классе в седьмом «взялась за ум» и стала более серьезной и ответственной. А до этого со мной никакого сладу не было. Двойки по поведению в дневнике появлялись с завидной регулярностью. Одному мальчишке на уроке губу ножницами разрезала – прости меня, Господи, – так он меня доставал. Ну и, разумеется, маму частенько за мои проказы вызывали в школу. Однажды она пришла, когда урок еще не закончился. И сквозь застекленные двери класса наблюдала, как я вертелась, обезьянничала, строила немыслимые рожицы, чтобы всех рассмешить. Но стоило учителю повернуться в мою сторону – тут же превращалась в пай-девочку…»

С того момента, как Людмила «стала более серьезной и ответственной», она перестала получать двойки по поведению и тройки в году по предметам. И за ум она действительно взялась: закончила школу с золотой медалью.

Единственное, что ее действительно беспокоило, – это высокий рост (177 см), из-за которого она, не привыкшая к всеобщему вниманию (хотя и была сорванцом), сутулилась, стараясь стать меньше, незаметнее, «как все». Этого комплекса она не истребила в себе и в актерском училище, да, пожалуй, и в первые годы работы в кино.

Живя в Тбилиси, Люда полюбила грузинскую музыку – ей нравились грузинские песни, и она с удовольствием их пела сама. В отличие от тех, кому тоже нравятся грузинские песни, она имела на то основание, потому что знала грузинский язык и даже на русском говорила с заметным грузинским акцентом.

Она полюбила грузинскую кухню и до сих пор предпочитает ее всем другим. Она полюбила зелень, фрукты и овощи, которые и сейчас составляют большую часть ее рациона. Возможно, этим объясняется стройность и неувядающая красота Людмилы Чурсиной. По крайней мере в интервью она сама соглашается с этим. Другой причиной называет движение – свою активность, которая сама по себе оставляет актрису в форме.

Что еще мы не рассказали про ее детство? Мы не знаем имен родителей. Пожалуйста: это Алексей Федорович и Геновефа Ивановна. Отец военный, мать – медик. К ним в Великие Луки, куда Людмила Чурсина наведывалась постоянно, поскольку считает этот город своим родным домом.

А вот ее воспоминания про любовь. Эта «болезнь», как и многих, настигла ее тоже в детстве.

«Влюбилась я где-то в первом классе, в дядю Сашу – мужа нашей соседки. Он казался мне необыкновенно романтичным. Вместе со своим сыном он водил меня в цирк. Но я больше смотрела не на арену, а на него, ловила каждое его слово. А еще он ездил на собственном мотоцикле, и я напросилась, чтобы он научил и меня. И, видимо, чтобы он почаще обращал на меня внимание, старалась ни в чем не уступать его сыну. Иногда, когда было очень тепло, я спала прямо в саду на раскладушке под гранатовыми деревьями. И, глядя то на звездное небо, то на окна дяди Саши, фантазировала, вздыхала о своем рыцаре… Но, естественно, в мои детские мечтания я никого не посвящала. С последующими влюбленностями было сложнее из-за моего высокого роста, и я считала, что в этом плане мне не повезло. Но потом, когда мы переехали на Дальний Восток (папа был военным, и мы частенько меняли места прописки) и я уже училась не в женской школе, а в смешанной, периодически влюблялась в одноклассников, но опять же все тщательно скрывала. Легкомысленной я не была… А перемены в характере, думаю, произошли сами собой, ведь каждые семь лет в нас происходят какие-то