Очень личное. 20 лучших интервью на Общественном телевидении России - Виктор Лошак
Очень личное. 20 лучших интервью на Общественном телевидении России читать книгу онлайн
Эта книга родилась из цикла интервью известного журналиста Виктора Лошака на Общественном телевидении России. Телепередача «Очень личное» – это откровенный разговор ведущего с собеседником, который рассказывает о своей судьбе и профессиональном опыте, о правилах жизни. Здесь есть место человеческим победам и утратам, любви, вопросу воспитания детей, творческим планам.
Из более чем полусотни вышедших в эфир интервью сложно было выбрать двадцать лучших. В конце концов остановились на том, чтобы это были люди разных поколений, профессий, звезды и люди менее известные, чтобы в книге обязательно были представлены и собеседницы. Те, кому захочется познакомиться с интервью шире, всегда может найти их в эфире и на сайте ОТР.
В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
В. Л.: О вашей родине Тюмени. Каково ее будущее? Ведь запасы не бесконечны. Что будет, когда они начнут исчерпываться?
Ю. Ш.: Запасы есть. Спорили еще в 1990-е, тоже мне приходилось выступать: не расстраивайтесь, нефть и газ есть. Вопрос: как взять?
Понятно, что технологии развивай, а нефти и газа достаточно. Но все равно каждому периоду – свое развитие. Значит, мы где-то подошли в Тюмени к моменту, когда обязаны заниматься переработкой, вплоть до композитов… То есть то, что мы когда-то провозгласили, «от скважин до бензоколонки», мы же провозгласили не просто, а создали компании потому, что поняли: мы качаем нефть, а деньги не возвращаются. И единственная отрасль из четырех министерств, которая сумела сделать реформу компаний, вертикально-интегрированную, как мы называем. Единственная. И они к 2000 году стали давать уже эффект после структурных преобразований. Так вот, сейчас…
В. Л.: То есть наращивать переработку?
Ю. Ш.: Не только. Еще дальше. Это нефтепереработка, нефтехимия, композиция – даже это уже вчерашний день. Надо уходить на энергетику высокого передела. И на химию сверхвысокого передела. Я не знаю, это будут биопродукты, химпродукты. Компании должны уходить все дальше и дальше – это будущее. И в связи с этим территории, которые дают это ценнейшее сырье, обязаны получать возвратом и правильно строить стратегию развития. Все-таки города дальше на Ямале нельзя создавать. У нас вахтовый метод сейчас крайне себя оправдал. Крайне. И условия хорошие, и у нас городки прекрасные. Ноябрьск, например…
В. Л.: Ваша жизньь – все время вы решаете какие-то глобальные задачи. Какая самая тяжелая стояла перед вами?
Ю. Ш.: Давайте я отвечу предельно искренне.
В. Л.: А потом я вам скажу, что мне кажется.
Ю. Ш.: На каждом отрезке времени я максималист. Для каждого какого-то своего уровня мне всегда хотелось не в должности быть, а лучшим среди похожих, ну, условно, лучшим там мастером, лучшим главным инженером, лучшим начальником управления. А раз так, то это же приходилось планку задач повышать. Но когда мы в семье обсуждаем, то самый тяжелый период – это все-таки 1980-е годы.
В. Л.: Я думаю, что самый тяжелый момент для вас былл – это шахтеры. На вас легла задача вообще неимоверная: закрыть 400 нерентабельных шахт. А сколько шахтеров? Это 150 тысяч, по-моему, человек нужно было «перепрофилировать», дать им перспективу жизни. Как вы их уговорили? Вот это для меня совершенно непонятно.
Ю. Ш.: Вот представьте, они ушли в забастовки в 1989 году.
В. Л.: Да. И все время в Москву приезжали.
Ю. Ш.: И это же было уже ужасно, и для Советского Союза, и вообще для всех. Угольная отрасль к 1993 году съедала полтора, что ли, процента ВВП. На дотациях, представьте.
В. Л.: Потому что держали нерентабельные выработки?
Ю. Ш.: Вы знаете, дотации идут. Министр, что: делить? Да вроде святое дело: дели – не хочу. И потом еще объясняй, что дали мало, ребята, ну, вот видите, как – бюджет.
В. Л.: Ну, как аграрии, собственно, и поступили.
Ю. Ш.: Я как министр встретился с двумя-тремя представителями, не коллективов. А люди уже сидели в шахтах, в «Воргашор-ской», в частности.
В. Л.: Бастовали?
Ю. Ш.: Не просто бастовали, сидели в забое. Это, когда ты просидишь там две недели, то мир-то покажется тебе…
В. Л.: Когда ты спустишься туда, уже мир кажется…
Ю. Ш.: Ой-ей-ей. И вот на этом переломе мы собрали команду. Мы пошли радикально: первое – закрыть все плохое, нерентабельное, опасное. Второе – максимально с государством договориться и при высвобождении сделать фонд защиты людей. Понятно, что по тем временам это все-таки были деньги. По сегодняшним, это копейки, конечно. И третье – новое начать. Гарантировать то, что точно новый шаг будет.
В. Л.: Ну, что вы им говорили? Как вы их уговорили?
Ю. Ш.: Вы знаете, эти люди, с ними можно было говорить только предельно открыто, честно. Послушайте, ну, хорошо, год-два еще будут дотации. А через два-три года вы опять уйдете бастовать? И в стране нет денег, да и они видели, что нет. Поэтому, ну, как с болезнью, не приведи господь, с раком: ты его будешь лечить или резать? Так вот, пришло время быстрее вырезать, и у тебя появится шанс. И вспоминаю, когда в шахтах идешь к трибуне, а там выкрики: «Давайте его сбросим в ствол». Были и такие, и они действительно бастуют. А к некоторым приезжаешь, когда они еще и голодают, вон с «Лучегорским разрезом» так было. Это мало не покажется. Но когда ты открыто говоришь, что «вот это, вот это спасение, вот за это я отвечаю, это мы решим, а там, ребята, – светлое будущее», то, конечно, сейчас-то видно, какой успех колоссальный. В мире такой реформы не было. Было полтора, что ли, или два миллиарда долларов от экспорта. Сейчас, кажется, между двенадцатью и шестнадцатью миллиардами экспорт.
В. Л.: Ну, в Англии было просто политическое потрясение, когда они закрывали свои шахты. Хотя по масштабам всё там было совершенно другое.
Ю. Ш.: Это максимум 30 тысяч высвобождающихся.
В. Л.: Да, да.
Ю. Ш.: И у нас 900 с чем-то и 150 сегодня, представьте. Люди это поняли. Где-то с руганью, но повторяю: когда ты открыто и честно говоришь, и точно они чувствуют, что ты их ведешь к выходу из кризиса. Все остальное, как только ты начинаешь лавировать, все это лирика, особенно у шахтеров.
В. Л.: Юрий Константинович, ваша фамилия в памяти многих тесно связана с законом о
