Сельма Лагерлеф - Девочка из Морбакки: Записки ребенка. Дневник Сельмы Оттилии Ловисы Лагерлёф

Тут она опустила брови, глаза стали большими и темными, а нос чуть ли не выпрямился. Казалось, воочию видишь, как эти старые девы, строгие школьные мамзели, сидят у окна, смотрят, как она проходит мимо с юными кавалерами, и злятся.

Тетя спросила, бывала ли она раньше в Стокгольме. Нет, дальше Энчёпинга она нигде не бывала, но эту поездку прошлой осенью никогда не забудет. Ужасно неприятная была поездка, из-за глупого попутчика.

У нее, видите ли, есть в Энчёпинге несколько подружек, которые учились в вестеросской школе, они не раз приглашали ее в Энчёпинг, но съездить как-то не удавалось, потому что папенька и маменька опасались отпускать ее одну в дорогу. И вот минувшей осенью она прослышала, что хозяин энчёпингского постоялого двора подвез в Вестерос нескольких проезжающих в своей лучшей карете, и тогда она попросила у маменьки разрешения поехать в Энчёпинг, когда карета отправится в обратный путь. Поскольку же это была карета, наверняка с кучером и отличными лошадьми, а других пассажиров не предполагалось, то на сей раз ей милостиво разрешили отправиться за пять миль.[39]

На первой миле все было прекрасно, но в Кунгсоре кучер открыл дверцу и сообщил, что, по уговору с неким молодым господином из Кунгсоры, должен доставить его в Энчёпинг. Юноша порядочный, скромный, сказал кучер, ничего плохого не сделает.

Что ж, она, конечно, не могла не позволить молодому господину сесть в карету, но была весьма раздосадована. До сих пор она все время ела яблоки, но с появлением незнакомца придется перестать. Вряд ли это удобно. Путешествовала-то впервые и толком не знала, что удобно, а что нет.

Ей казалось, что и смотреть на незнакомца неловко, и не обращать на него внимания тоже, поэтому она отвернулась к окошку, устремила взгляд на край придорожной канавы.

Но дорога ухудшилась, карета подпрыгивала на ухабах, мадемуазель В. подбрасывало высоко вверх, и тут она ненароком глянула в сторону попутчика. И заметила, что он тоже смущен. Сидел напротив нее и опять-таки смотрел в окно.

Он так повернул голову, что лица ей видно не было, только жидковатые, гладко зачесанные волосы, узкий затылок, высокий пристежной воротничок и светло-серый костюм. А светлосерые костюмы на мужчинах всегда вызывали у нее отвращение.

Но в тот миг, когда мадемуазель В. рассказывала, до чего скромно сидел попутчик, глядя в окно, мы прямо воочию увидели, как он словно бы старался искоса запустить глаза за уголок, так что все мы поняли, как вел себя невинный попутчик.

Дорога опять стала получше, и мадемуазель В. вновь принялась смотреть на обочину, но потом карета запрыгала по ухабам, и она волей-неволей бросила взгляд на обладателя серого костюма. И увидала, что он отвернулся от окна и немножко подвинулся в ее сторону. Но стоило ей чуточку приподнять брови и сердито глянуть на него, как он поспешно отодвинулся в противоположный угол и повернулся к ней спиною.

Она ни слова не говорила, и он молчал, но дорога была прескверная, карету трясло, и кто его знает, то ли против воли, то ли с охотою, но вскоре он сидел рядом с нею и смотрел в ее окно.

Она удивлялась только, что он ничего не говорит. Наверно, не знал, как начать.

Наконец, когда они уже подъезжали к Энчёпингу, за окном потянулись поля, заросшие хреном, куда ни глянь, повсюду хрен. Тут попутчику пришла в голову какая-то идея, и он негромко сказал пискливым и шепелявым голосом:

«Хороший хрен уродился в этом году».

Вот уж неправда. На ее взгляд, хрен никудышный, но тем не менее она тихонько и скромно сказала «да», полагая, что не годится возражать незнакомцу, который просто хочет завести ученую беседу.

Он снова уставился в окошко, и она сообразила, что он изо всех сил старается придумать, что бы такое еще сказать, но возле дороги не было ничего, кроме обширных полей никудышного хрена, и новых идей у него не возникло.

«Хороший хрен уродился в этом году», — снова повторил он, все так же пискливо и шепеляво, но погромче.

И вот тут терпение у нее лопнуло. Что же это за человек, который другой темы для разговора, кроме хрена, найти не может!

«Да ничего подобного!» — вскричала она, топнув ножкой по полу кареты.

Он испугался. Отпрянул, задел при этом запор на дверце, дверца распахнулась, и он головой вперед вывалился на дорогу.

Она попыталась окликнуть кучера, чтобы тот остановился, но кучер не слышал, карета катила дальше. Вдобавок они уже подъезжали к окраине Энчёпинга, и она решила, что ничего с ним не случится, пешком дойдет, благо уже недалеко. Поделом ему за глупость.

Она обвела нас всех взглядом, проверяя, согласны мы с нею или нет, но мы только рассмеялись. Прямо помирали со смеху. Описать невозможно, как занятно она рассказывала и как играла лицом. И как замечательно его передразнивала!

— Деточка, тебе надобно играть на театре, — сказала тетя.

— Вы правда так думаете, тетя? — сказала она. — Я мечтала об этом, но папенька с маменькой против.

— Ты могла бы стать новой госпожою Альмлёф,[40] и даже еще забавнее, — сказал дядя Уриэль. — Я поговорю с твоим отцом, непременно.

— Спасибо, милый дядя, но, пожалуй, не стоит. Видите ли, есть еще один человек, который тоже против.

— Ах, вот оно что, — сказал дядя. — Коли так, не стоит больше говорить об этом.

— Да, — вздохнула мадемуазель В., — не стоит.

Нынче я весь день очень много думала о мадемуазель В. Теперь мне понятно, что имела в виду тетя Георгина, когда назвала меня скучной и замкнутой. Понятно, ей бы хотелось, чтобы я была такая, как мадемуазель В. И она совершенно права. Всем молодым девушкам надо быть такими приветливыми, говорливыми, веселыми, открытыми и естественными, как мадемуазель В.

Но как, как мне стать такой, как она?

Мадемуазель В. пришлась мне очень по душе, и после ее ухода я ужасно расстроилась, оттого что совершенно на нее не похожа. Дядя и тетя вечером были в театре (об этом я, кстати, уже упоминала), их пригласил фабрикант В., а я сидела в спальне и писала, пока глаза не начали слипаться, так что я хочешь не хочешь отправилась на боковую.

Но спала я недолго, вскоре опять проснулась. Тетя пришла из театра и сейчас стояла в детской, разговаривала с Уллой, которая, дожидаясь ее, в постель не ложилась. Я услышала, что говорят они о юной девице, причем обе жутко ее нахваливают, и конечно же подумала, что обсуждают они мадемуазель В. Поэтому глаз я не открыла, наоборот, прикинулась спящей. Мне очень понравилась мадемуазель В. и очень хотелось быть похожей на нее, но все-таки…

— Как по-твоему, Угла, она ведь милая и благовоспитанная барышня? — спросила тетя.