Оттепель. Действующие лица - Сергей Иванович Чупринин

Ознакомительный фрагмент

родство возымело значение, но, когда Суслов в 1947 году был утвержден секретарем ЦК партии, он, спустя какое-то время, и гипотетического свояка вызвал в Москву. Сначала инструктором Отдела пропаганды и агитации ЦК, чуть погодя назначил заведующим сектором радиовещания, а с 1953 года и вовсе взял к себе в помощники.

Выше по карьерной лестнице В. уже не продвинулся, но позиции Суслова как партийного идеолога с каждым годом укреплялись, так что одновременно рос и аппаратный вес самого В. Что он советовал патрону и в чем ему помогал, надо в дальнейшем изучать по документам, а нам В. интересен тем, что, помимо всех других обязанностей, у него с годами образовалась и своя, личная тема.

Имя этой теме — Маяковский, светлый образ и наследие которого, по глубокому убеждению В., надо было вырвать из-под ига Л. Брик и ее окружения. Так что здесь ближайшим конфидентом и соратником В. стала Людмила Владимировна, старшая сестра поэта, а она мало того что Лили Юрьевну на дух не переносила, так еще и повторяла, что это Брики и их друзья с еврейскими, по преимуществу, фамилиями «загубили хорошего, талантливого человека, а теперь продолжают чернить его честное имя борца за коммунизм»[647].

Первый бой был дан, когда в 1958 году в академической серии «Литературное наследство» вышел 65-й том под названием «Новое о Маяковском», в котором Л. Брик опубликовала 125 писем и телеграмм поэта к самой себе[648]. И уже 7 января 1959 года В. и его постоянный соавтор — партийный журналист А. Колосков в газете «Литература и жизнь» отозвались на эту публикацию чрезвычайно резкой статьей «Новое и старое о Маяковском», протестуя и против вторжения в интимную жизнь Маяковского, и против, соответственно, принижения его облика лучшего, талантливейшего поэта советской эпохи. Спустя два дня Суслову поступило негодующее письмо Л. Маяковской, 27 февраля пришло такое же по тону послание журналиста-международника Ю. Жукова, 6 марта докладная записка министра культуры СССР Н. Михайлова. Но круче всех, что и можно было ожидать от художника слова, еще 10 января в личном письме на имя Суслова высказался Ф. Панферов, оценивший весь том «Лит. наследства» как «галиматью», которую

состряпали такие молодчики, как Катанян, Пицкель, Розенблюм, Февральский под редакцией Виноградова, Зильберштейна, Макашина и Храпченко. Видимо, правильно народ утверждает, что порой и на крупное здоровое тело лепятся паразиты. В данном случае паразиты налепились на образ Владимира Маяковского… и удивительно, что это делается под маркой Академии наук СССР[649].

Первыми дрогнули академики, и 21 февраля под напором А. Метченко, В. Щербины, Д. Благого «и других» на заседании Отделения литературы и языка члены редколлегии «Литературного наследства» В. Виноградов и М. Храпченко (при, отметим, упорствующем И. Зильберштейне, фактическом руководителе издания) свои ошибки признали. Но маховик был уже запущен, и на увещевающе-мирную статью А. Туркова (Новый мир. 1959. № 3) сначала все та же «Литература и жизнь» (10 апреля), а затем и «Литературная газета» (16 апреля) ответили неподписными редакционными отповедями с выразительными названиями — «Против клеветы на Маяковского» и «Против искажения исторической правды». Тут уже стало окончательно понятно, что надо принимать административные меры, то есть, как еще 9 марта предложили Л. Ильичев и Д. Поликарпов, «укрепить состав редакции „Литературного наследства“, отстранив от работы Зильберштейна, как недобросовестного литературоведа»[650].

И плохи были бы дела у историков литературы, не будь Э. Триоле, сестра Л. Брик, замужем за Л. Арагоном, поэтом и членом ЦК французской компартии. Арагон, — как в начале мая проинформировал ЦК КПСС все тот же Ю. Жуков, — «придя в раздраженное состояние», выразил решительный протест, к нему на Старой площади не могли не прислушаться — и все разрешилось относительно малой кровью: редколлегию «Литературного наследства» все-таки «укрепили» правоверными литературоведами, 66-й том, где предполагалась публикация воспоминаний Л. Брик и Э. Триоле, в свет не вышел, но Зильберштейна все-таки оставили на месте.

В., впрочем, не унялся, в октябре 1967 года настояв, вопреки сопротивлению Лили Юрьевны, на переносе музея Маяковского из квартиры Бриков в Гендриковом переулке на Лубянку, в проезд Серова[651]. Но основное сражение развернулось уже в 1968-м, когда в 8-томном собрании Маяковского, вышедшем в «Библиотеке „Огонька“» под редакцией Л. Маяковской, А. Колоскова и самого В., были полностью сняты все посвящения Л. Брик, а в «огоньковских» статьях В. и опять же А. Колоскова «Любовь поэта» (№ 16) и «Трагедия поэта» (№ 23, 26) доказывалось, что Б. — вообще-то самозванка и что настоящее чувство связало поэта в последние годы жизни только с парижанкой Татьяной Яковлевой.

Этот, — как 9 апреля записал в дневник П. Антокольский, — «в высшей степени наглый и грязный пасквиль о „любвях“ Маяковского», направленный «почти неприкрыто против Лили Брик»[652], взбудоражил всю литературную общественность. Вновь гневно высказался Л. Арагон, а в Москве за Лили Юрьевну попытались заступиться и К. Симонов, и С. Кирсанов, и И. Андроников, и Б. Слуцкий[653], но никого из них в печать не пропустили. На жалобы же в инстанции либо не отвечали, либо отвечали глумливо — вот так, например: «Тов. Слуцкому, — процитируем справку Отдела пропаганды ЦК КПСС от 4 июня, — сообщено, что редакциям газет и журналов предоставлено право самим решать вопрос о целесообразности тех или иных статей, не имеющих официального характера»[654].

Скандал, словом, загасили. Но спустя еще 10 лет в той же «Библиотеке „Огонька“» вышло очередное собрание сочинений Маяковского, на этот раз в 12 томах, в комментариях к которому выпады в сторону Л. Брик стали еще более оскорбительными. И тут уже — благодаря то ли симоновскому письму Брежневу[655], то ли очередному протесту Л. Арагона — реакция властей предержащих последовала незамедлительно: из редколлегии изгнали всех авторов «огоньковских» публикаций, в томе, в котором воспроизводились «антибриковские» инсинуации, были сделаны купюры, Макарова, директора Музея Маяковского, уволили, да и самого В. отправили наконец на заслуженный отдых.

Чтобы на покое он смог сосредоточиться на любимом деле — коллекционировании афоризмов и высказываний великих людей, которые издавались и переиздавались объемистыми фолиантами под названиями то «Служение музам» (1976, 1981), то «Симфония разума» (1976, 1977, 1978, 1979, 1980, 1981), то «Чаша мудрости» (1978), то «Могущество знания» (1979), то «Жизнь и книга» (1981).

Ozon, правда, предлагает нам еще и посмертный сборник В. «Стихи» (1984), но купил ли хоть кто-нибудь эту книгу, прочел ли?

Высоцкий Владимир Семенович (1938–1980)

Истинно всенародной слава В. стала на исходе Оттепели. Однако самая первая песня «Татуировка» была им, недавним выпускником Школы-студии МХАТ (1956–1960), написана летом 1961-го. И сам он еще со времен студенчества был «настоящим буйным» или, прибегнем к нынешнему определению, «безбашенным»: много пил, старшим прекословил и