Пушкин и финансы - Коллектив авторов

class="p1">«Мертвые души» вышли в конце мая 1842 г. и разошлись настолько быстро, что уже в феврале следующего, 1843 года, задумано было новое издание, которое, однако, осуществилось только в 1846 г. Отпечатано оно было двойным тиражом, в количестве 2400 экземпляров. У Гоголя денег не было. Типография печатала в кредит, а бумагу взял в кредит же, на свое имя, Погодин. К началу февраля 1847 г. не оставалось уже ни одного экземпляра. За вычетом расходов по печатанию, Гоголю очистилось до 3 тыс.[712]

Наконец, достаточно показательно и то, что до выхода посмертного издания, в начале 1850-х гг., четыре книжки сочинений Гоголя, номинально стоившие 25 руб. ассигнациями, продавались по 50 и 75 руб. серебром[713].

И при всем том, в те отдаленные времена так мал был читательский коллектив, так слабо развито было просвещение, что книжная торговля все еще не могла завоевать прочного положения. Как будто это не нуждается в подтверждении. Достаточно только напомнить текст одного объявления, печатавшегося в 1845 г. во всех газетах и журналах:

«Продаются по весьма уменьшенной цене сочинения Александра Пушкина. Одиннадцать томов в большую 8-ю долю листа в С.-Петербурге 1838–1841 гг., вместо прежних 65 руб. ассигнациями за 11 томов на веленевой бумаге они продаются теперь 10 рублей серебром, а вместо 50 рублей ассигнациями за экземпляр на простой бумаге 8 рублей серебром. Весовых прилагается 15 фунтов. Отдельно 3 части 9, 10 и 11 – на веленевой бумаге, продававшиеся за 30 рублей, ныне продаются за 5 рублей, на простой вместо 25 рублей ассигнациями за 4 рубля серебром, весовых 5 фунтов».

Русская культура, а с ней и литература русская, тщетно и безнадежно бились в безжалостных лапах полицейского режима. Должны были пройти еще десятилетия, прежде нежели сочинения Пушкина стали необходимой принадлежностью всякого мыслящего человека.

Пушкиниана

С. Я. Гессен

В апрельские дни 1820 г. в то самое время, когда до правительства дошли революционные стихи Пушкина и в Зимнем дворце решалась участь юного поэта, в журналах «Невский зритель» и «Сын Отечества» появились отрывки из его первой поэмы «Руслан и Людмила», начатой еще в лицее, в 1817 г.

«Поэму свою я кончил; – тогда же сообщал Пушкин Вяземскому, – и только последний, т. е. окончательный, стих ее принес мне истинное удовольствие – ты прочтешь отрывки в журнале – а получишь ее уже напечатанную – она так мне надоела– что не могу решиться переписывать ее клочками для тебя».

В черновой рукописи поэмы окончание ее датировано 26 марта, и в этот же день Жуковский подарил Пушкину свой портрет с надписью: «Победителю-ученику от побежденного учителя в тот высокоторжественный день, в который он окончил свою поэму Руслан и Людмила». Но «победитель» не спешил почивать на лаврах. Без малого месяц он посвятил на окончательную отделку поэмы и только потом решился напечатать отрывки из нее. Одновременно Пушкин принялся за переписку рукописи для печати, торопясь с изданием своего первого крупного литературного произведения, появления которого с разным нетерпением ожидали и его друзья, и литературные противники.

Он не успел даже перебелить свою поэму. Разразившаяся внезапно гроза разрушила все его планы. 6 мая 1820 г. Пушкин отправился в свою первую ссылку, оставив «Руслана и Людмилу» на попечение брата и друзей. За приведение в порядок беловой рукописи немедленно принялся С. А. Соболевский, который еще стариком вспоминал, как трудно было «разбивать шестую песнь, не перебеленную сочинителем»I. Но, тем не менее, через 9 дней после отъезда Пушкина, когда он даже не успел еще добраться до Екатеринослава, 15 мая цензор Тимковский разрешил «Руслана и Людмилу» к печати. А еще через два дня, 7 мая, отец поэта получил от Жуковского тысячу рублей «за издаваемую поэму Руслан и Людмила, для пересылки сыну моему Александру Пушкину в Екатеринослав»[714]. 19 мая 1820 г. петербургский почт-директор К. Я. Булгаков писал брату: «Был у меня брат Василия Львовича [т. е. отец Пушкина. – С. Г.]… Приехал просить переслать сыну денег через Инзова» [715]. Булгаков исполнил просьбу С.Л. Пушкина, и в июне т[ого] г[ода] Инзов уведомил его. «Доставленные от вас тысячу рублей для г. Пушкина я получил, которые к нему отправлю на Кавказские воды»[716].

История издания «Руслана и Людмилы» представляет большой интерес уже по одному тому, что это была первая книга Пушкина. Вместе с тем, до самого последнего времени в этой истории не все было ясно. Биографы Пушкина считали, что единоличным издателем поэмы был известный поэт и переводчик Н. И. Гнедич, который недобросовестно поступил с Пушкиным, уплатив ему всего 500 руб. Действительно, Гнедич никак не мог похвалиться добросовестностью в отношении к своим доверителям. Так, еще в 1817 г., издавая «Опыты в стихах и прозе» Батюшкова, Гнедич заставил поэта принять на себя денежную ответственность на случай неуспеха издания. А когда книга вышла и принесла доход сверх всяких ожиданий, Гнедич, выручив до 15 тысяч, уплатил Батюшкову всего 2 тыс. Как мы ниже убедимся, Гнедич не был безупречен и в своих взаимоотношениях с Пушкиным. Но, во всяком случае, упомянутая расписка С. Л. Пушкина свидетельствует, что гонорар поэта за его первую поэму значительно превышал 500 руб.[717], тем более что это был только аванс. Окончательный расчет должен был быть произведен после выхода книги.

Вместе с тем, основываясь на тексте расписки С. Л. Пушкина, Ю. Г. Оксман пришел к заключению, что «инициатором этого издания был именно Жуковский, а Гнедич являлся его сотрудником, к которому перешли все хлопоты по художественно-техническому оформлению и продаже издания лишь ввиду отъезда Жуковского осенью 1820 г. за границу». По-видимому, это не совсем так. Жуковский уехал за границу только в конце сентября[718], а поэма вышла в свет в середине августа. Следовательно, печатание поэмы закончилось еще при Жуковском. Скорее должно предположить, что он, финансируя издание, перепоручил Гнедичу связанные с изданием хлопоты, как делал это не раз в отношении собственных сочинений. Так, около того же времени он сообщил Гнедичу, что через две недели пришлет к нему новую свою рукопись: «велишь переписать, а оригинал мне возвратишь»[719]. Позднее, закончив «Шильонского узника», он писал Гнедичу: «Об Узнике похлопочи и продай – как вздумаешь, только продай»[720].

Когда поэма уже печаталась (в типографии И. И. Греча), у А. Н. Оленина явилась мысль иллюстрировать книгу гравюрой, изображающей отдельные сцены «Руслана и Людмилы». «Пушкина поэма finis, – писал Гнедич Жуковскому в Царское Село, – только окончится виньетка, которую рисовал Алек. Оленин (Эге? а ты друг, и не подозревал) и которая уже гравируется»[721]. Однако гравирование виньетки задержалось, и