Моя жизнь. Моя вера - Махатма Ганди

Моя резолюция не встретила никаких возражений. В те дни между гостями и делегатами почти не делалось различия. Все участвовали в голосовании, и все резолюции принимались единогласно. Моя резолюция была принята таким же образом и потеряла поэтому для меня всякое значение. И тем не менее то обстоятельство, что она принята Конгрессом, вселило радость в мое сердце. Сознание, что санкция Конгресса означает одобрение всей страны, могло порадовать кого угодно.

XVI. Дурбар лорда Керзона

Заседания Конгресса окончились, но, поскольку мне надо было посетить Торговую палату и встретиться с некоторыми людьми, имевшими отношение к моей работе в Южной Африке, я прожил в Калькутте еще месяц. Предпочитая не останавливаться в отеле, я запасся рекомендательным письмом для получения комнаты в Индийском клубе. Членами этого клуба состояли многие видные индийцы, и я хотел познакомиться с ними, дабы заинтересовать их работой в Южной Африке. Гокхале часто приходил в клуб играть на бильярде. Узнав, что я задержусь в Калькутте на некоторое время, он пригласил меня поселиться у него. Я поблагодарил за приглашение, но не считал удобным самому отправиться к нему. Гокхале ждал день или два, а потом пришел ко мне сам. Отыскав меня в моем убежище, он сказал:

– Ганди, вы должны остаться в стране. А помещение надо переменить. Вам следует установить контакт с как можно большим числом людей. Я хотел бы, чтобы вы занимались работой для Конгресса.

Прежде чем перейти к описанию моей жизни у Гокхале, я хочу рассказать об инциденте, происшедшем в Индийском клубе.

Приблизительно в это время лорд Керзон созвал дурбар. Некоторые раджи и махараджи из числа приглашенных на дурбар были членами клуба. Я всегда встречал их в клубе, одетых в прекрасные бенгальские дхоти, рубашки и шарфы. Отправляясь на дурбар, они надевали брюки, которые под стать было носить только хансама (лакеям), и блестящие ботинки. Мне было больно видеть это, и я спросил одного из них о причинах таких изменений в одежде.

– Нам одним известно, насколько жалко наше положение. Только мы знаем об оскорблениях, которые должны сносить, чтобы не лишиться своих богатств и титулов, – ответил он.

– А что вы скажете об этих тюрбанах хансама и блестящих ботинках? – спросил я.

– А есть ли разница между нами и хансама? – спросил он и добавил: – Есть наши хансама, а мы – хансама лорда Керзона. Если я не буду присутствовать на приеме, мне вскоре дадут почувствовать неприятные последствия этого. Если же я приду в своей обычной одежде, это будет воспринято как оскорбление. Но, может быть, вы думаете, что я собираюсь поговорить об этом с лордом Керзоном? Ничего подобного!

Мне стало жаль этого откровенного человека, и я вспомнил еще об одном дурбаре. Он состоялся по поводу закладки фундамента Индийского университета, первый кирпич в который положил лорд Гардингджи. На дурбаре, разумеется, присутствовали раджи и махараджи. Пандит Малавияджи специально пригласил меня, и я пришел.

Я расстроился при виде махарадж, разодетых, подобно женщинам, – в шелковых пижамах и ачканах, с жемчужными ожерельями вокруг шеи, браслетами на запястьях, жемчужными и бриллиантовыми подвесками на тюрбанах. В добавление ко всему с поясов свисали сабли с золотыми эфесами.

Я чувствовал, что все это знаки не королевского достоинства, а рабства. Я думал, что они надевали эти знаки бессилия по своей воле, но мне сказали, что раджи обязаны надевать все свои драгоценности при подобных обстоятельствах. Я обнаружил даже, что некоторые не любят носить драгоценности и никогда не надевают их, за исключением особых случаев, вроде дурбара. Не знаю, насколько верны мои сведения, но вне зависимости от того, надевают они драгоценности в других случаях или нет, обычай посещать дурбары вице-короля в украшениях, надевать которые к лицу только женщинам, довольно унизителен.

Как тягостна плата за грехи и проступки, совершенные человеком во имя богатства, власти и престижа!

XVII. Месяц жизни у Гокхале-I

С первого дня пребывания у Гокхале я почувствовал себя совершенно как дома. Он обращался со мной как с младшим братом, изучил мои привычки и следил за тем, чтобы у меня было все необходимое. К счастью, мои потребности были очень скромны, и так как я привык делать все сам, то чрезвычайно мало нуждался в посторонних услугах. Моя привычка все делать самому, опрятность, аккуратность и внутренняя дисциплина произвели на него сильное впечатление, и он часто буквально захваливал меня.

Мне кажется, у него не было от меня секретов. Он знакомил меня со всеми выдающимися людьми, которые его посещали. Лучше всего я запомнил доктора (теперь сэра) П. Рая. Он жил совсем рядом и очень часто навещал Гокхале.

Гокхале представил его следующим образом:

– Это профессор Рай. Он зарабатывает восемьсот рупий в месяц, но себе оставляет только сорок рупий, остальное отдает на общественные нужды. Он не женат и не собирается жениться.

Доктор Рай мало изменился с тех пор. Он одевался тогда почти так же просто, как и теперь, с той только разницей, разумеется, что теперь он носит платье, сделанное из кхади, а тогда – из индийского фабричного сукна. Я мог без конца слушать Гокхале и доктора Рая, так как их беседа всегда касалась вопросов общественного блага и имела воспитательный характер. Но порою мне было неприятно, когда они критиковали общественных деятелей. В результате некоторые люди, раньше казавшиеся мне стойкими борцами, лишались своего ореола.

Было и радостно, и поучительно наблюдать работу Гокхале. Он никогда не терял ни минуты, свои частные отношения и дружеские связи всецело подчинял интересам общественного блага. Все его разговоры касались блага Индии, и в них не было и следа лжи или неискренности. Он постоянно думал и говорил о нищенском и порабощенном состоянии Индии. Многие пытались заинтересовать его другими вещами, но он неизменно отвечал:

– Делайте это сами и позвольте мне продолжать мою работу. Я хочу свободы для Индии. Когда мы добьемся этого, можно будет подумать и о других вещах. На сегодняшний день этого дела достаточно, чтобы поглотить все мое время и всю мою энергию.

Его благоговение перед Ранаде проявлялось на каждом шагу. Мнение Ранаде по любому вопросу было для него решающим. Он часто цитировал его. Гокхале регулярно отмечал годовщину со дня смерти (или рождения, не помню) Ранаде. Так было и в период моей жизни у Гокхале. Кроме меня, в то время с