Музей «Шпионский Токио» - Александр Евгеньевич Куланов

«– Ох и зануда же этот Дзинтан! – Дзинтан-Красномордый, было прозвище, которым Носэ наградил учителя Умабу».

А в новелле «Лук» тремя годами позже Акутагава видит типичный облик японского города таким: «Звуки оркестра на предновогодней распродаже товаров, назойливая световая реклама пилюль “Дзинтан”, рождественские украшения из веток криптомерии, паутинная сеть бумажных флажков всех стран, Санта-Клаус в витринах магазинов, открытки и календари на уличных лотках».

Реклама «Дзинтан» как часть японского визуального ряда существовала практически до наших дней. Культовый Харуки Мураками в «Дэнс, дэнс, дэнс» образца 1983 года в буквальном смысле прошел рядом: «Постепенно я добрался до Харадзюку, прошагал по Сэндагая мимо бейсбольного стадиона, через кладбище Аояма свернул к музею искусств Нэдзу, миновал кафе “Фигаро” и вновь очутился перед супермаркетом “Кинокуния”. Затем обогнул небоскреб Дзинтан – и вернулся на Сибуя».

Пока не культовый, но, на мой взгляд, куда более интересный наш соотечественник Вадим Смоленский в рассказе «Сатиновая кукла» полутора десятилетиями позже свидетельствовал: «Мой притиснутый к окну левый глаз продолжал фиксировать проносящиеся мимо объекты: группу крестьянских домишек, высоковольтную линию, храмовые ворота, белый щит с рекламой пилюль “Дзинтан”, кладбище на пригорке, автостоянку, рощицу, мостик, снова поля…»

Совершенно особая история связана с крупномасштабными поставками чудесных пилюлек и сопровождавшей этот процесс рекламной кампанией «Дзинтан» в завоеванной части Китая в 1920—1930-х годах. С точки зрения собирательства, именно там, в Китае, существуют ныне наиболее высокие шансы найти столь редкий в Японии плакат, ибо именно туда, в Маньчжурию, «Морисита» продавала свои снадобья в гигантских количествах, предлагая китайцам лечить ими все, что болит. Может быть, не так уж и удивительно поэтому, что в исторической памяти этого народа война с японскими оккупантами визуально тоже четко ассоциируется не только с винтовкой Арисака в руках японского солдата, не только с синтоистскими воротами-тории, что ставили оккупанты на каждом завоеванном клочке земли, или с самурайскими мечами, которыми приверженцы бусидо лихо сносили головы местному населению, но и со вполне мирным «Дзинтаном». В уже знакомой нам китайской патриотической драме 2016 года «Железнодорожные тигры» тамошние партизаны, во главе с Джеки Чаном в главной роли, совершают нападения на японские поезда, следующие по территории Маньчжурии. В нескольких сценах хорошо виден на торцевой стене вагона – там, где у нас обычно размещают схемы и рекламы, – постер с рекламой пилюль «Дзинтан».

Мы никогда не узнаем точно, откуда бывший советский контрразведчик Роман Ким почерпнул идею для внешнего вида полковника Дзинтана. Углядел ли он подсказку в рассказе Акутагава или действительно знал когда-то в Токио человека, до боли похожего на луноликого обладателя шикарных усов в треуголке – теперь уже не установить. Но зато мы хорошо представляем, как этот герой выглядел, благодаря историческому артефакту – рекламному постеру компании «Дзинтан», который оказалось так трудно раздобыть. Покидая зал «Мартэн» и переходя в следующий, мы поэтому как будто и не замечаем смены эпох. Ее и нет – ведь те же японские плакаты, вывески, рекламу 1930-х годов на протяжении восьми лет почти каждый день видел перед собой наш следующий герой.

Часть 5

Рихард Зорге. Музей, которого нет

Кто такой Рихард Зорге? Этот вопрос мне, автору нескольких книг о нем, приходится снова и снова задавать тем, кто говорит, что уже и без того все знает о Зорге. С ответом, как правило, выходит заминка. Большинство знатоков читали работы Юлиуса Мадера, Юрия Королькова и еще пары авторов в старых, еще советских времен изданиях, включая первую книгу о Зорге в серии «Жизнь замечательных людей», написанную супругами Марией Васильевной и Михаилом Сергеевичем Колесниковыми. Это сокровенное знание советских времен иногда всплывает из глубин памяти совершенно фрейдистским образом: осенью 2021 года в Казани на улице Зорге обнаружилась мемориальная доска с надписью «Улица названа в честь Героя Советского Союза Рихарда Адольфовича Зорге». Последовали возмущение в Сети, обвинения чиновников в безграмотности и пренебрежении историческими фактами, если не в искажении истории, но почти никто не заметил, что отчество Адольфович взято как раз из книги Колесниковых, и точно такое же отчество с советских времен значится на мемориальной доске на улице Зорге в Кургане…{137}

Более продвинутые читатели знакомы с книгами «Репортаж о докторе Зорге» Юлиуса Мадера, «Сталинский разведчик: Рихард Зорге и его токийская группа» Роберта Вайманта, «Человек, для которого не было тайн. (Рихард Зорге)» Юрия Михайловича Королькова или «Дело Зорге» Ханса Отто Майснера. В общем и целом – не самый плохой набор, надо признать, но не свободный в то же время от двух главных недостатков. В одном случае, например в работах Майснера или Королькова, мы имеем дело с произведениями художественными, лишь в общих чертах основанными на документальной базе. И разобраться, где там правда, где то, что происходило на самом деле, а где творческий вымысел автора, бывает очень непросто. А если автор начинает выдумывать и добавлять что-то от себя, сразу рождается вторая проблема: появляется крен в подаче биографии в зависимости от идеологической позиции исследователя: Зорге все-таки – разведчик или шпион? От этого, впрочем, не до конца свободны и книги сугубо документальные, как у того же Мадера или Вайманта: даже если автор не выдумывает, он обычно отбирает информацию в соответствии не только с идеологической позицией, но и с этической. В обоих вариантах в конце концов возникает очередной миф о Зорге, от обилия которых герою уже никогда не избавиться и которые, как ни странно, появляются вновь и вновь. Для меня тоже стало бы чрезвычайно самонадеянной глупостью считать свои исследования о знаменитом разведчике полностью лишенными симпатий, антипатий и легендарных наслоений. И тем не менее давайте попробуем оставаться максимально объективными и вспомним еще раз те эпизоды жизни этого человека, которые так или иначе связаны с коллекцией музея. Не исключено, что именно они помогут раскрыть историю «Рамзая» в не совсем привычном ракурсе. Итак…

Рихард Зорге родился 4 октября 1895 года (дату он указывал во всех документах и у нас, и в Германии, и если бы она была по старому стилю, наверно, перевел бы) в городке Сабунчи недалеко от Баку – нынешней столицы Азербайджана, тогда являвшейся нефтяной столицей Российской империи. Он стал младшим ребенком в семье немецкого инженера Рихарда Зорге-старшего и русской женщины из Рязанской губернии Нины Семеновны (есть непроверенный вариант – Степановны) Кобелевой. До него на свет появились Вильгельм, Маргарита, Герман, Наталия, Георгий, Мартин, Анна, то есть Рихард оказался младшим из пяти братьев и восьмым по счету из всех детей.

Кем он был по национальности? В Японии раньше таких детей называли «хафу», то есть «половинка», имея в виду, что в них по половине от