Марко Поло - Книга чудес света

Есть тут богатый и сильный царь; охоч он покупать жемчуг и драгоценные камни. С купцами он уговорился: за весь жемчуг, что принесут ему из мабарского [коромандельского] царства Соли, платит вдвое против того, за что они покупали. Соли – самая лучшая, самая славная область во всей Индии, и самый лучший жемчуг тут. Абрайаманы ходят в Мабар, скупают весь хороший жемчуг, что там найдут, и приносят его к царю; что он стоит, то объявляют по правде; царь платит двойную цену, никогда не меньше. Потому-то и приносят ему много хорошего и крупного жемчуга.

Абрайаманы – идолопоклонники; в приметы и в предвещания зверей и птиц верят больше всех на свете. Расскажу кое-что об этом. Вот какой у них обычай: всякий день в неделе отмечен особливою приметою; случится ли кому покупать, встанет он утром, посмотрит на свою тень и смерит ее; если тень в длину такова, как следует ей быть в тот день, он заключает торг, а если нет, он перестает торговаться и ждет, пока тень не дойдет до точки, как по закону следует. Установлено у них для всех дней недели, какой длины должна быть тень, и пока тень не станет так длинна, никто ни торга не заключит, и никакого дела не закончит.

Вот еще диковина: торгуется кто-нибудь в доме или в другом каком месте и увидит тарантула (а их много тут); коль тот идет со стороны, что ему кажется благоприятной, тут же покупает товар, а если не с той стороны, перестанет торговаться и ничего не купит. А выйдет из дому да заслышит чихание, и коль это покажется ему не к добру, то остановится и вперед не пойдет. Идет ли он по дороге и завидит, что летит ласточка навстречу или перед ним справа или слева, смотря по тому, летит ли она по-ихнему из хорошего места, с доброй стороны, он идет вперед или же поворачивает назад, коль покажется, что летит она из недоброй стороны.

Живут эти абрайаманы дольше других, и все оттого, что воздержанны и едят мало. Зубы у них славные, едят они какую-то траву, хороша она и для пищеварения, и для тела здорова. Эти абрайаманы кровь себе ниоткуда не пускают.

Есть тут особые люди, зовут их «куигуи»; живут они дольше других, от полутораста до двухсот лет, и крепки, куда захотят, могут идти; в монастыре все дела, все службы идолам исполняют, словно как юноши; и это от воздержанности да здоровой воды. Едят они больше рис и молоко. Чудным покажется вам то, что они едят: принимают они ртуть с серою; питье делают из этой смеси и говорят, что оно им прибавляет жизни; чтобы подольше жить, принимают то питье с детства. Кто долго живет, тот принимает это питье с серою и ртутью.

Есть особая вера в Мабаре; кто ее держится, очень воздержан, жизни суровой, строгой и ходит голым, ничего нет на нем, и ничто не прикрыто. Молятся они быку, и многие на лбу носят маленького быка из меди или из бронзы с позолотою; привязывают его тут. Сжигают они кости быка, делают из них порошок и натирают им тело с таким же благоговением, с каким христиане святою водою. Из чашек и с тарелок не едят, а едят на листах или райского яблока, или на других больших, но не на зеленых, а на сухих. У зеленых листов, говорят они, есть душа, а потому грешно с них есть; всякой твари боятся они учинить что-либо грешное; скорее умрут, а не сделают того, что за грех почитают. А когда их спрашивают, зачем они ходят голыми и не стыдятся, они отвечают:

«Наги мы, потому что ничего в мире не вожделеем; родились мы на свете без одежды, нагими. Не сознаем за собою плотского греха, а потому не стыдимся своей наготы, так точно, как вы не стыдитесь выставлять своей руки или своего лица. Вы прикрываете свою наготу и стыдитесь, потому что сознаете свой плотский грех».

Так они отвечают тем, кто их спрашивает, отчего они не стыдятся ходить нагишом.

Скажу вам еще: никакой твари они не убивают, ни животного, ни мух, ни блох, ни свиней и ни червей. У всех них, говорят они, есть душа, и есть их потому грешно. Не едят они ничего зеленого, пока не высохнет, ни травы, ни корней; душа во всем зеленом. Спят они на земле; ничего нет ни под ними, ни над ними; и просто удивительно, как они не умирают, а еще долго живут.

Есть у них духовные, что по монастырям живут и идолам служат. Испытывают их так: призовут девок, что идолам подарены, и заставляют их обнимать и целовать приставленных к идолам; кто не раззадорится, того почитают за доброго и удерживают при себе, а кто разъярится, того не держат при себе, тотчас изгоняют и говорят, что не хотят держать при себе сладострастного человека.

Жестокие и вероломные они язычники. Мертвых сжигают они, по их словам, вот почему: если бы не сжигать мертвых тел, в них завелись бы черви, сожрали бы те черви все тело, из которого вышли, нечего было бы им есть, и пропали бы они все, а на душе того, чье тело, был бы тяжкий грех. Поэтому-то и сжигают они мертвые тела. И у червей, говорят они, – душа.

Рассказали вам об обычаях этих язычников, теперь пойдем отсюда. Расскажем вам славную повесть: когда говорили об острове Цейлон, так забыли о ней. Послушайте ее, чудесною она вам покажется.

Глава CLXXVIII. Остров Цейлон описывается еще раз

Выше в этой книге уже говорилось, что Цейлон – большой остров. Есть тут очень высокая, крутая и скалистая гора. Взобраться на нее можно только вот как: привешены к горе железные цепи, и пристроены они так, что по ним люди могут взбираться на гору. Говорят, на той горе памятник Адама, нашего прародителя; сарацины же рассказывают, что тут могила Адама, а язычники – памятник Сергамона Боркама. Сергамум был первый человек, ему первому сделали идола; по-ихнему он считался лучшим человеком; его первого они стали почитать за святого и сделали ему идола.

Был он сыном богатого и сильного царя; жизнь вел прекрасную, ни о чем мирском слышать не хотел и царствовать не желал. Узнал отец, что сын царствовать не желает и ни о чем мирском слышать не хочет, стало ему досадно, и чего только он не предлагал сыну: говорил, что венчает его на царство и полновластным государем сделает; отдавал ему царский венец и одно только требовал, чтобы сын стал царем. А сын в ответ говорил, что ничего не желает.

Увидел царь, что не хочет сын царствовать, разгневался и с горя чуть не помер; да и не диво: другого сына у него не было, и некому было оставить царство. Задумал тогда царь такое: решил он про себя, что заставит сына полюбить все мирское, и возьмет царевич и венец и царство. Поселил он его в прекрасном дворце, а в услужение приставил тридцать тысяч красивых да милых девиц; мужчин там не было, одни девы; они укладывали его в постель, служили ему за столом, по целым дням были с ним, пели ему, плясали перед ним и, как умели, потешали его по царскому приказу; но и они не могли сделать царевича сластолюбивым; остался он целомудренным и жил строже прежнего. Жил он, по-ихнему, свято; был юноша строгий; из дворца никогда не выходил, мертвых не видывал и никого, кроме здоровых; не пускал к нему отец людей старых и расслабленных.