Валерий Перевозчиков - Живая жизнь. Штрихи к биографии Владимира Высоцкого

Январь 1972 г. (Из журнала «Театр» № 5 1987 г.)

«Ленинская смена» 3-Х. 1973. Алма-Ата

ЛЮБОВЬ МОЯ-ТЕАТР

О Театре на Таганке мы много читали и слышали. Теперь алма-атинский зритель получил возможность познакомиться с его спектаклями. Этот театр называют публицистическим и поэтическим, театром с ярко выраженным своим «лица необщим выраженьем». Критики иногда определяют его как театр режиссерский, массовый, но в нем много ярких интересных актерских индивидуальностей.

Наши корреспонденты С. Штейнгурд и Л. Терций попросили ведущих актеров театра рассказать о своих любимых работах, о том, как нашли они в этом театре свою творческую судьбу.

Я пришел в Театр на Таганке через два месяца после его образования. Думал, случайно, оказалось — на всю жизнь. Мне кажется, сейчас для зрителя интересны не только те или иные актерские данные, но и прежде всего — личность, человеческие качества, то, что внутри.

Режиссер Любимов обладает удивительным свойством увидеть в человеке, в актере личность, помочь ее развитию. Вокруг него, вокруг нашего театра — интересные люди: писатели, поэты, композиторы, ученые. И многие из нас сочиняют стихи, песни, даже повести, как, например, Валерий Золотухин.

Этот заряд творчества, дух поиска, который живет в театре, очень важен и для актера, и для зрителя: расширить, углубить свой диапазон — человеческий, актерский. По своим данным в любом театре я играл бы характерные роли и уж, во всяком случае, никогда бы не «докатился» до роли Гамлета.

Вот я и ответил на ваш третий вопрос. Роль Гамлета, пожалуй, любимая. Почему? Во-первых, это самая лучшая пьеса в мире, во-вторых, это — Гамлет! Содержание пьесы знают все и, придя в театр, смотря фильмы, следят порой за игрой актеров. Нам хотелось, чтобы зритель следил не за тем, как мы играем, а за жизнью людей. Мне кажется, пьеса прочитана Любимовым чисто, без всякой шелухи. И мой Гамлет совсем не инфантилен. Он многое знает, он не решает: быть или не быть, убивать или не убивать. Его бесит то, что человечество решает этот вопрос со дня рождения и все никак не может решить, и все должно убивать, убивать… Значит, что-то не в порядке в этом мире.

Гамлет ненавидит месть, подлость, но не может отказаться от этого, и делает все так, как и люди, с которыми он борется, хотя был бы счастлив не делать. Ему не хочется убивать, но он будет убивать и знает это. Ему не уйти из круга, не отказаться от законов и условностей, предлагаемых окружением. Вот отчего он в отчаянии, вот отчего он сходит с ума!

Мы не смогли привезти этот спектакль по чисто техническим причинам, и очень жаль, что алма-атинский зритель не имеет сейчас возможности познакомиться с ним. Артисту же неловко рассказывать, как и что он играет, — лучше десять тысяч раз показать. Оценивать — дело зрителей, критики. Хочется только заметить: я играю Гамлета — мужчину. Сложилось так, что вечные вопросы, которые задает себе и миру Гамлет, его судьба, его характер, его трагедия оттеснили на задний план его принадлежность к тому или иному полу. В мировом театре многие женщины-актрисы стали говорить 6 том, что им бы хотелось сыграть Гамлета. Я против такой его «эмансипации» — это все-таки — мужская роль.

Наш театр постоянно растет. Новым актерам у нас приходится трудно, потому что правила игры надо принимать сразу и открыто. Здесь и пантомима, и акробатика, и пение, и своя, «таганская», декламация. Театр растет, необходимы актеры не типовые, а совершенно разносторонние. Театральная школа пока таких не готовит.

«Вечерняя Алма-Ата» 5. Х. 1973 г.

Гастроли Московского Театра драмы и комедии на Таганке

ГЛАВНОЕ ЖЕЛАНИЕ — ТВОРИТЬ

Утром я позвонил ему в номер. Он сказал: «Если я нужен, Вы найдете меня во Дворце. Когда я не сплю, я — там. Репетирую…»

Интервью он давал как бы украдкой. Украдкой от работы. Приходил в артистическую уборную, улыбался — мол, не обессудьте, времени нет. Говорил столько, сколько позволил репродуктор внутренней связи, а он позволил немного. Вот и снова: «Володя… Высоцкий… На сцену». И вот уже в репродукторе его голос.

Читаю ему письмо: в нем просьба рассказать о Высоцком.

— Что рассказывать… Окончил студию при МХАТе 12 лет назад. Работал сначала в разных театрах. Потом постоянно, уже 10 лет, в Театре на Таганке. Как актера меня знают, видимо, мало. Знают в Москве, Ленинграде и все, наверное. И многие, вероятно, удивляются, когда узнают, что Высоцкий играет в театре… А в театре я играю много, играю во многих спектаклях. Нужна огромная отдача. Лучшими моими ролями считаю Галилея и Гамлета. Участвую во всех поэтических представлениях — есть у нашего театра такой уклон на поэзию. Люблю читать хорошие стихи.

— Вы сказали: когда не спите — репетируете. Но Высоцкого знают как автора известных песен. Где Вы берете время для них?

— Ночью. Я — ночной человек. Ночью никто не мешает. Работаю обычно часов до четырех. К своим песням я отношусь очень серьезно: не менее серьезно, чем к актерской работе. Считаю, что эти возможности выражать себя — главные.

— Вы снимались в нескольких фильмах. Как-то заметно, что Ваши актерские данные использованы в них недостаточно полно.

— Видите ли, меня приглашали в эти фильмы, в основном, для того, чтобы я в них пел. Игрового материала было мало, но, если говорить о моих последних работах в кино, они приносили мне некоторое удовлетворение. Например, я очень серьезно отношусь к своей работе в фильме по сценарию Симонова «Четвертый». Мысль в фильме важная: она в том, что даже сильный человек может в себе обманываться, вернее — обманывать себя. Успокаивать себя, когда знает твердо* что поступки его мелки и недостойны его. Но что-то в нем накапливается. Приходит время выбирать главное, судить себя, задуматься о том, где говорить «да» и где «нет»… Тут я — полностью игровой актер.

И еще в одном фильме я снимался с удовольствием. Он сделан по мотивам чеховской «Дуэли», называется «Плохой хороший человек». Играю фон Корена.

В кино совсем другая работа: полгода снимаешься по малюсеньким кусочкам и все полгода держишь в себе персонаж. Это помогает стать предельно правдивым. Это важно в кино. Тут нужна такая правда, которая иногда в театре не требуется.

И еще один аспект кино: тут, как нигде, важно работать «на зрителя». Картина, которая не нашла зрителя, будь она верхом в претворении замысла, никому не нужна. Время одиночек и непонятых прошло. Ореол «непонятого» сейчас носить смешно… Я не сыграл еще своей главной роли в кино…