Яков Резник - Сотворение брони

Гудериан ответил откровенностью на откровенность.

Не про себя, как бывало, а вслух поминал он сейчас недобрым словом своих противников из генштаба, и среди них — спесивого генерал-инспектора артиллерии сухопутных войск, не признающего танкового вооружения выше пушки калибра тридцать семь миллиметров.

— Правда, мне удалось договориться с промышленниками, и уже четыре года, как на танках ставятся башни большего диаметра, но на нашем прекрасном Т-3 все еще действует слабосильная короткоствольная пушка. Надеюсь, уважаемый доктор Тодт, мы с вами сумеем убедить и фюрера, и Круппа в необходимости перевооружить наши Т-3 длинноствольной пушкой пятидесятого калибра. Тогда цены не будет нашим танкам.

Улыбкой и изысканным жестом Гудериан сопроводил свое приглашение на домашний обед с вином времен Седанской победы.

Гитлер приблизил к себе Тодта сразу же после прихода к власти. С 1934 года Тодт стал главным строителем имперских автострад — особой сети дорог дальнего сообщения. Он решал задачу в невиданных до него масштабах, добился делового сотрудничества и взаимодействия строительных организаций и фирм, поставляющих ему специалистов, оборудование и материалы. Он сосредоточил огромное количество рабочей силы на наиболее важных участках, размещая строителей близко к месту работ. Эти новшества еще шире применялись в 1937 году при сооружении линии Зигфрида.

Но вряд ли Тодт ожидал, что вознесется на вершину нацистского Олимпа. Сперва Гитлер назначил его генеральным инспектором по особым вопросам четырехлетнего плана, а через месяц — главой министерства вооружения и боеприпасов. С весны 1940 года Тодт стал главным советником Гитлера по вопросам военного производства. И все же он чувствовал себя на новом поприще хуже, чем на строительстве автострад.

Верховное командование вооруженных сил, в подчинении которого было его министерство, ограничивало деятельность Тодта, военные нередко демонстрировали свое нежелание считаться с ним. Управление вооружений сухопутных войск позволило себе открытую бестактность, отказав рейхсминистру в документах, необходимых ему к совещанию с конструкторами танковой промышленности. Военные ущемляли Тодта и в более серьезном. Заказы на танки они направляли через его голову непосредственно танкостроительным фирмам, а те — только своим или близким себе предприятиям. И получалось: одни загружены сверх меры, другие работают наполовину или треть мощностей. Тодт пытался внести какие-то элементы плановости в работу военной промышленности, но это ему не удавалось, несмотря на его энергию и настойчивость.

А он был реалистом, Тодт, он видел: действующая армия начала западную кампанию, практически не располагая еще возможностями пополнения потерь в танках… Если бы война приняла затяжной характер, это могло бы иметь для Германии роковые последствия. Лишь длительная стратегическая пауза в период «странной войны» у линии Мажино, не стоившая вермахту никаких потерь, позволила промышленности скопить большие массы техники и насытить ими войска. К тому же все боевые ресурсы были вложены в первый стратегический удар.

Докладывая Гитлеру, Тодт старался обрисовать ему экономические трудности, но не решался сказать о просчетах, которые могли дорого обойтись Германии. Он терял дар речи, как только Гитлер начинал проявлять недовольство.

На 5 июля Тодт назначил в Берлине совещание по военно-экономическому планированию. В докладе на совещании он хотел быть откровенным. Он, конечно, не раскроет тех планов, которые рождаются в высших сферах в отношении России, тем более что сам знает о них лишь по намекам фюрера. Но он, Тодт, скажет со всей определенностью: необходимо как можно быстрее приспособить всю программу вооружений к новым военным задачам, обращая при этом особое внимание на выпуск танков и штурмовых орудий. Военно-морскому флоту и авиации придется отставить те программы, которые не являются неотложными. Только так могут быть высвобождены сырье, производственные средства и рабочая сила, которых не хватает для скорейшего выполнения требований фюрера, возникших в связи с перенесением центра тяжести в область вооружений сухопутных войск.

Доклад к совещанию был готов и в голове, и на бумаге, когда Тодт надумал вылететь к Гудериану, проверить у него свои наметки развертывания танкового производства. Надеялся поспеть обратно в Берлин к совещанию, но беседа с Гудерианом оказалась настолько полезной и интересной для министра вооружения, что он позвонил с парижской квартиры Гудериана в Берлин и попросил секретаря министерства уведомить участников совещания, что оно отодвинется на три часа.

— Мы, дорогой Тодт, победили дальновидностью. Мы имели меньше танков, чем Англия, Франция и Бельгия, а они сдавались — сдавались потому, что позволяли нам бить их поодиночке, бить сжатым кулаком, концентрированными силами танковых корпусов. Если управление англо-французскими войсками, их организация соответствовали бы количеству боевой техники, особенно в танках, мы могли бы потерпеть поражение. Я говорю об этом потому, что ума могут набраться и другие, и нам надо быть готовыми к сражениям с более умным и опытным противником, чем наш вчерашний.

Обед продолжался.

Беседа то удалялась, то опять возвращалась к танкам, к непоследовательности генштаба.

— Наметки генштаба — довести количество танковых дивизий до двадцати к концу этого года — не имеют пока реальной базы в нашем производстве; если добьемся этого, то единственно за счет трофейных машин — французских, чешских и польских. А впредь кто нас будет «кормить» материальной частью, если усилия немецкой промышленности не будут переключены на преимущественное развитие танкового производства?

— В сорок первом году, дорогой Гудериан, наши танкостроительные фирмы обещают в три раза увеличить производство танков и штурмовых орудий.

Гудериан скептически улыбнулся:

— Обещают… Здесь нам нужно, доктор Тодт, вместе с вами ломать упорство людей некомпетентных. Требовал же фюрер, и я за это стою, чтобы прекратили конструирование и совершенствование той боевой техники, которая не может появиться в армии в течение года. Или что-нибудь изменилось за время западной кампании?

— Вам ли говорить?.. — пригубив бокал, ответил рейхсминистр. — Военный атташе то привозит из Москвы непроверенные слухи, что русская армия модернизирует свою военную технику, то докладывает Гальдеру, что русским нужно минимум четыре года, чтобы догнать нас по качеству танков. В первом случае фюрер вызывает Порше и требует представить ему проект тяжелого танка, в другом — вторит Гальдеру, что наш танк Т-3 дает нам явное превосходство, так как основная масса русских танков имеет плохую броню и плохое вооружение.