Я закрыл КПСС - Евгений Вадимович Савостьянов

В коридорах порванные листы бумаги, на некоторых дверях оторваны ручки, кое-где сорваны и унесены телефонные аппараты. Шкафы распахнуты, вещи разбросаны в полном беспорядке. Налицо все признаки панического бегства[138].

Если 23 августа стало днем конца КПСС, то 24 августа вошло в историю как день фактического конца СССР: Верховный Совет Украины, состоявший, в основном, из коммунистов, принял Акт провозглашения независимости Украины. И понеслось: в течение недели о независимости объявили Белоруссия, Молдавия, Азербайджан, Киргизия, Узбекистан, чуть позднее — Таджикистан и Армения[139], причем всюду коммунисты были большинством. На Украине, например, группа коммунистического большинства объявила о самороспуске только 4 сентября.

Многие коммунисты опасались, что придется подчиняться демократам, все более осязаемо становившимся реальной властью в Москве, многие патриоты-националисты искали безопасности и восстановления чувства собственного достоинства и самобытности для своих народов, многие карьеристы — повышения собственного статуса до уровня международно признанных глав государств.

Факт остается фактом: как в 1917 году коммунисты убили Россию, так в 1991 году они убили СССР.

Мы крайне неоднозначно восприняли эти новости. Как-то привыкли к мысли, что инициатива — в наших руках. Да еще добавилось упоение от победы над ГКЧП. И тут вдруг выясняется, что дальнейшее развитие событий в СССР может и не зависеть от России и российских демократов. Нельзя сказать, чтобы это было совершенно неожиданно. Наши знакомые из украинского РУХа, из стачкомов Донбасса (некоторые участвовали в защите Белого Дома) прямо говорили в эти дни: «Да пошли вы на… Больше зависеть от вашей московской дури не хотим, своих мозгов хватает». Кстати, в этих разговорах заметна была взаимная неприязнь политиков Западной и Восточной Украины, но вот негатив к зависимости от Москвы демонстрировали и те, и другие.

Спонтанная и нервическая реакция демократов на украинский разворот проявилась 26 августа — в выступлении Павла Вощанова, пресс-секретаря Ельцина. Он заявил, что Россия признает межреспубликанские границы в качестве государственных только до тех пор, пока республики связаны союзными отношениями. В противном случае отношение России к этим границам может быть и пересмотрено. Этот запоздалый ревизионизм (Сахаров постоянно подчеркивал недопустимость автоматического признания административных границ государственными в случае «развода» республик) вызвал жесткую реакцию соседей, в первую очередь украинцев. В Киев вылетела делегация во главе с Руцким, которая отмежевалась от заявления Вощанова и такой ценой остановила конфликт России и Украины.

Одновременно, словно бы специально, для сравнения, стремительно развивались кризисные события в Югославии. Несмотря на настойчивые требования США и стран Европейского сообщества, Словения и Хорватия объявили о выходе из состава Югославии. Ее лидер Слободан Милошевич решил, что осуждение сепаратизма американцами и западноевропейцами дает ему carte blanche на силовое подавление сепаратистов и приказал армии наступать. В Югославии заполыхала растянувшаяся на восемь лет война. Думаю, если бы Ельцин попытался настаивать на позиции, объявленной Вощановым, последствия для России и всего постсоветского пространства были бы во много раз хуже.

24 августа хоронили погибших на Садовом кольце Кричевского, Комаря, Усова. Илья Кричевский (28 лет) — москвич, архитектор, еврей, «афганец». Дмитрий Комарь (23 года) — из Московской области, водитель, русский, «афганец». Владимир Усов (37 лет) — уроженец Латвии, экономист, русский, сын адмирала. Все трое — Герои Советского Союза (посмертно). Казалось, они символизируют собой новое поколение — непокорное, вольное, готовое погибнуть за свое право жить свободно. Кто бы мог тогда подумать, что через десять лет свобода станет не в чести…

После митинга на Манежной площади, где выступали Руцкой, Горбачёв, Попов, траурная колонна прошла к Белому Дому, где выступил Ельцин, и потом — к Ваганьковскому кладбищу, где и прошли похороны.

Печальное расставание затмило в этот день и уход Горбачёва с поста генсека ЦК КПСС, и его призыв к ЦК КПСС самораспуститься, и формирование вместо парализованного союзного правительства Комитета по оперативному управлению народным хозяйством СССР во главе с Силаевым и в целом укомплектованного людьми, лояльными Ельцину.

За всеми этими событиями как-то выскочило из головы, что 25-го мне нужно лететь в Швейцарию на философский семинар, организованный известным американским филантропом Полем Гетти-младшим, сыном крупнейшего нефтепромышленника. В другое время такой возможности только порадовался бы: общаться с умными людьми, говорить на отвлеченные темы. А тут — явная несуразица. В такие-то дни тратить неделю (столько времени должен был длиться семинар) на философские прения… Но не отказался и срочно стал готовиться к отъезду.

Ночью — неожиданный звонок от явно взволнованного Соколова, продолжавшего тянуть лямку коменданта комплекса зданий на Старой площади.

— Жень, тут какие-то люди бегают, что-то происходит.

— Сейчас приеду.

Услышав мой ответ, жена сказала решительно, да так, что возражать было невозможно:

— С меня хватит! Больше я одна находиться и ждать тебя в неведении не могу. Я еду с тобой.

Надела черную кожаную куртку. Я съехидничал:

— Ну прямо комиссар из ЧК. Тебе бы еще папиросу в зубы.

Приехали на Старую площадь. Вместе с Соколовым и сотрудниками охраны ходили по длинным коридорам. Людей не видели, но замечали мелькающие тени, а в кабинетах, куда заходили, ощущался запах только что сожженной бумаги. Понятно было, что тайная жизнь там продолжалась, полностью законсервировать комплекс не удалось, да при имевшихся у нас силах это невозможно, своей надежной гвардии у нас тогда не было. Обеспечить порядок и охрану сами мы не могли. Наверное, упустили момент привлечь активистов «Демократической России» к патрулированию помещений. Не было опыта пары-тройки революций за спиной…

Предупредил охрану, что руководству об упущениях будет доложено, сказал Соколову, чтобы срочно привлек к патрулированию помещений надежных ребят из защитников Белого Дома и первого в Москве частного охранного предприятия «Алекс» братьев Андрея и Валентина Косяковых, с которым мы взаимодействовали не раз.

Утром улетел в Цюрих.

Первое впечатление от Швейцарии: путч у нас, а БТР возле здания аэропорта — у них. Странно.

Встретивший меня наш высокопоставленный дипломат демонстрировал чудеса предупредительности (в МИДе ходили слухи о предстоящем изгнании всех, проявивших лояльность ГКЧП, а посольство в Швейцарии вполне попадало в этот список), довез до Санкт-Морица (примерно три часа — и полстраны позади). Я разместился в гостинице-шале и сразу почувствовал на себе отблески славы — оказался звездой местного масштаба. А как же — демократ, из тех, кто победил ГКЧП. Интерес был большой, рассказывать и объяснять приходилось так много, что основной теме семинара почти не уделял внимания.

Познакомился с этим престижнейшим курортом, поразился магазину военного снаряжения (все, вплоть до гранатометов, что естественно для Швейцарии с ее военным комплектованием по принципу ополчения).

Но на второй день все кончилось. Выйдя на кофе-брейк на балкон, заметил женщину, лежавшую топлесс в шезлонге балконом ниже. Перерыв продолжался час, и весь этот час она