После Сталинграда. Семь лет в советском плену. 1943—1950 - Эдельберт Холль

К нашему удивлению, эшелон свернул с основных путей и теперь держал путь в северном направлении, постепенно забирая восточнее. Нам становилось ясно, что наше путешествие должно было вот-вот закончиться, так как на карте, которую мы все держали в памяти, еще недавно здесь совсем не было железной дороги.

В пересыльном лагере Ангарлаг к западу от озера Байкал

Трое суток мы ехали через тайгу, пока эшелон не прибыл к месту назначения, на станцию Братск. Местность здесь изрезана многочисленными долинами и лощинами и очень холмиста. Несколько раз мы останавливались на участках рядом с лагерями. Мы даже видели нескольких японских пленных. Еще в ноябре прошлого, 1948 года японцев уже сажали в вагоны с очевидным намерением вернуть домой, к себе на родину. Когда поезд останавливался, украинцы, лежа у окна, дважды окликали их. Примерно в 200 метрах от нас мы увидели еще один лагерь для военнопленных. Его обитатели – нескольких из них мы видели – носили куртки и перчатки камуфляжной формы СС. Нам не удалось привлечь к себе их внимание.

Мы долго спорили о том, какой будет дальнейшая судьба этих людей, которых охраняли очень строго. Может быть, у них тоже не было возможности писать домой, как это было во всех лагерях на Урале, где размещались только военнослужащие СС. Один из русских заключенных в запорожской тюрьме рассказал, что он работал вместе с бывшим военнослужащим вермахта, которому разрешалось писать домой, в то время как солдатам СС, работавшим на лесоповале на рубке деревьев, это не позволялось.

Возле вагонов нас разделили на небольшие колонны и отправили по отдельным лагерям Братска. Все передвижения тщательно охранялись, в том числе и караульными собаками. Как рассказывали те, кто обеспечивал нашу доставку, нас собирались распределить между транзитными лагерями в городе[27] таким образом, чтобы исключить содержание в одном лагере политических заключенных и уголовных элементов. Похоже, весь этот населенный пункт состоял из таких лагерей, а население его составлял личный состав, который обеспечивал их жизнедеятельность. Я не увидел здесь ни единого завода, только большие деревянные караульные вышки, строения, характерные для всего Советского Союза.

Ко мне подошел начальник эшелона, который забрал у меня мой немецко-русский словарь. Вместо словаря он вручил мне учебник английского языка для русских, сославшись на то, что забыл словарь в Харькове. Я думаю, что на самом деле он оставил словарь себе. Но я был доволен уже тем, что у меня, по крайней мере, остался хоть какой-то материал для чтения.

Лагерь, в который нас привели, был переполнен. Временно нас разместили в столовой, где уже поселили людей. Такое столпотворение напомнило мне о времени сразу после того, как я оказался в плену. Мы оставили свои вещи на небольшом возвышении, где тоже жили обитатели лагеря. Я ненадолго отлучился в туалет. Десяти минут моего отсутствия хватило на то, чтобы мой мешок украли. Я не знал, что делать, и был очень расстроен, так как с ним исчезла и большая часть книг, которые мне до сих пор удавалось сохранить. Там же находились и все записи, которые я делал, изучая русский язык. Я мог бы перетерпеть потерю чего угодно, но такую потерю возместить, находясь в тайге, невозможно. Ничего подобного со мной не случалось за все прошлые годы, пока я жил среди своих товарищей, но здесь это произошло за считаные минуты после моего прибытия.

Вещи Бреске тоже исчезли. Русский дежурный офицер сказал мне, что ничего не может поделать с этим, и посоветовал в следующий раз быть внимательнее. Но следующего раза не будет – теперь мне нечего больше терять. Я был зол на своих товарищей за то, что они не смотрели за моими вещами, хотя я и просил их об этом.

Ночь тянулась очень медленно, как это всегда происходит, если ты лег спать в неудобном месте и люди лежат слишком скученно рядом с тобой. Любому, кто хотел выйти, приходится карабкаться через массу тел, выслушивая разнообразную ругань. Я все еще думал об украденных вещах. К счастью, у меня еще оставалась книга Фурнье в деревянной обложке и «Дрейф папанинцев» на английском языке. Если я буду продолжать изучение русского языка, мне придется использовать обе эти книги в качестве писчих принадлежностей. Я выброшу из головы все неприятные мысли. Летом я должен бежать, а до этого мне необходимо учиться.

Рано утром нас вывели во двор на перекличку. Эта процедура всегда происходила беспорядочно. Мои товарищи стояли в первом из шести рядов. Комендант бранился, что приходилось много переводить, так как его не понимали. Я шагнул вперед, чтобы попытаться помочь с переводом, но не успел открыть рот, как вдруг сзади меня сначала ударили по шее, а затем сильно пнули. Потом меня втолкнули назад с самой отборной бранью, которой так богата эта страна. Стиснув зубы, сдерживал слезы обиды. Никогда не забуду лицо того агента НКВД.

К счастью, на следующий день, 8 апреля, нас погрузили на грузовики, специально оборудованные для перевозки заключенных, и повезли за территорию лагеря. Мы сидели по 30 человек в сопровождении двух охранников с автоматами, которые следили, чтобы никто не попытался бежать. Следуя принципу «лучше плохо ехать, чем хорошо идти», мы радовались, что нам сегодня удалось сберечь свои ноги.

Пунктом назначения был Каймоновский, поселок далеко в тайге, куда планировалось провести железнодорожную ветку. До него было примерно 150 километров. Нас долго везли по Ангаре. На льду уже были видны очень широкие трещины, что говорило о том, что вскоре река освободится ото льда на несколько месяцев. Сидеть оказалось еще более неудобно. Особенно неудобное место досталось моему другу Оттелю, который попал со мной в один грузовик. Поэтому во время одной из коротких остановок мы поменялись местами. Вдалеке по дороге были видны отдельные поселки, и их лачуги свидетельствовали о нищете, в которой жили их обитатели. Русские боялись, что водители ведут грузовики слишком быстро. Один из грузовиков уже успел перевернуться. В нем ехали мои друзья Мютшеле, Корф и Дерр. К счастью, ничего серьезного не произошло, лишь несколько русских вымокли.

Когда над нами опустилась ночь, вести машины стало труднее. Нам часто приходилось вылезать наружу и вытаскивать грузовики из грязи и ям под снегом. У одного из поселков нам пришлось остановиться надолго. Наш водитель наехал в яму под снегом, и теперь машина зависла, касаясь земли лишь передними колесами. И здесь нам