Николай II. Бремя самодержца. Документы, письма, дневники, фотографии Государственного архива Российской Федерации - Коллектив авторов

В такое время, какое мы переживаем, необходимо, чтобы ты поднял свой голос, выражая протест и неодобрение, когда они продолжают не повиноваться твоим приказаниям, когда они медлят с их исполнением. Они должны научиться трепетать перед тобой – помнишь, то же самое говорили мсье Philippe и Григорий. Ты должен просто приказывать, что должно быть выполнено, не спрашивая, возможно ли это (ты ведь никогда не потребуешь чего-либо непомерного или безрассудного). Если есть воля, найдется и способ, и все они должны понять, что ты настаиваешь на скором исполнении твоего желания. Только не спрашивай, а прямо приказывай, будь энергичен ради своей страны!

То же самое с вопросом, который наш Друг так близко принимает к сердцу и который важнее всех других для внутреннего мира в стране, – отказ от призыва Второго разряда. Если приказ уже отдан, ты должен сказать Н[иколаше], что ты настаиваешь на его отмене – твоим именем отложить. Этот милостивый акт должен исходить от тебя – не слушай никаких отговорок (я уверена, что это было сделано ненамеренно, вследствие незнания положения в стране). Поэтому наш Друг боится твоего пребывания в Ставке, где все приходят к тебе со своими объяснениями, и, хотя твое мнение было правильное, ты невольно им уступаешь. Помни, что ты царствуешь уже давно, и у тебя больше опыта, чем у них. Николаше приходится думать только об армии и об ее успехе, а ты уже долгие годы несешь ответственность за все внутренние проблемы. Если он делает ошибки (после войны он – никто), то исправлять их придется тебе. Нет, слушайся только нашего Друга, верь ему. Он принимает близко к сердцу твои интересы и интересы русских. Не зря же Бог его нам послал – но мы должны внимательнее слушать, что он говорит. Его слова не легкомысленно сказаны. Очень важны не только его молитвы, но и его совет. Министры не подумали сказать тебе, что это роковой шаг, а он сказал.

Как тяжко, что я не с тобой, не могу обо всем спокойно поговорить и помочь тебе быть твердым. Буду все время следовать за тобой, буду рядом с тобой в мыслях и молитвах. Пусть Бог благословит и хранит тебя, мой храбрый, терпеливый, скромный. Осыпаю твое милое лицо бесконечными нежными поцелуями. Люблю тебя несказанно, мое родное солнышко и радость. Благословляю тебя.

16 июня. Царское Село

Я абсолютно не доверяю Николаше – я знаю, что он далеко не умен и пошел против божьего человека, так что ни его дела не могут быть угодны Богу, ни его советы правильны.

Когда Григорий вчера услышал в городе перед отъездом, что Самарин назначен[561] – это уже стало известно,– он был в полном отчаянии, так как он в последний вечер, когда был здесь неделю назад, умолял, чтобы ты не заменял им Саблера[562] теперь, и говорил, что скоро может найтись нужный человек. А теперь московская банда опутает нас, как паутина. Враги нашего Друга – наши враги, и Щербатов[563], я уверена, будет с ними заодно. Прости, что пишу все это, но я чувствую себя такой несчастной, с тех пор как услышала об этом, и не могу успокоиться. Я вижу теперь, почему Григорий не хотел, чтобы ты ехал туда,– здесь я могла бы тебе помогать. Они боятся моего влияния. Это сказал Григорий (не мне) и Воейков[564], потому что они знают, что у меня сильная воля и что я скорее увижу их насквозь и помогу тебе быть твердым. Я бы все испробовала, чтобы переубедить тебя, если бы ты был здесь, и, думаю, Господь помог бы мне, и ты вспомнил бы слова нашего Друга. Когда он говорит не делать чего-либо, а его не слушают, то потом убеждаются, что ошиблись. Но если только он примет назначение, Николаша постарается обвести его вокруг пальца и настроить против нашего Друга, это тактика Николаши.

Умоляю тебя при первой же беседе с Самариным говорить с ним очень твердо – сделай это, любовь моя, ради России – не будет России благословения, если ее монарх допустит преследование человека, посланного Богом ему в помощь, я уверена в этом.

Скажи ему строго, сильным, решительным голосом, что ты запрещаешь какие бы то ни было интриги против нашего Друга, разговоры о нем или малейшие преследования, иначе ты его не будешь держать. Скажи, что настоящий слуга не смеет идти против человека, которого почитает и уважает его Государь.

Ты знаешь, какую дурную роль играет Москва, скажи ему обо всем, скажи, что его близкий друг С. И. Тютчева распространяет ложь о детях, повтори это и что ее ядовитое вранье приносит много вреда, и ты не позволишь, чтобы это продолжалось.

Тебе известно, что значит для меня эта война во всех смыслах и что божьему человеку, который беспрестанно молится за тебя, могут снова угрожать преследования – Бог не простит нам слабости и греха, если мы не защитим его. Ты знаешь, как Николаша ненавидит Григория.

17 июня

Женушка должна была бы посылать тебе веселые и радостные письма, но это трудно, так как я чувствую себя эти дни более чем подавленной и унылой – столь многое меня удручает. Теперь в августе должна открыться Дума, а наш Друг несколько раз просил тебя оттянуть это насколько возможно, так как все они должны заниматься своим делом, а здесь они будут вмешиваться и говорить о вещах, которые их не касаются. Никогда не забывай, что ты – самодержавный император, и им должен остаться, мы не готовы к конституционному правлению. Никто не знает, кто теперь император, тебе приходится мчаться в Ставку и там собирать своих министров, как будто ты не мог бы один собрать их здесь, как в прошлую среду.

Похоже, что Николаша все решает, выбирает, меняет152. Это меня совершенно убивает. Тебя опять очень долго нет здесь, а Григорий просил, чтоб этого не было, – когда все делается против его воли, мое сердце обливается кровью от тоски и страха. О, сохранить и защитить тебя от новых тревог и страданий! Приходится переносить больше, чем сердце может вынести.

25 июня

Россия, слава Богу, не конституционное государство, хотя эти твари пытаются играть какую-то роль и вмешиваться в дела, в которые не смеют