Роберт Стивенсон - Жизнь на Самоа

Я с восторгом бездельничаю. С запада хлещет дождь; очень необычная погода. Утром я вышел на маленький балкон перед моей комнатой, и вдруг во мне поднялась или обрушилась на меня откуда-то сверху волна чрезвычайного и как будто ни на чем не основанного возбуждения. Я буквально зашатался. И тут же пришло объяснение: я почувствовал себя так, словно душой и телом вновь перенесся в Шотландию, более того, в окрестности Кадландера. Поразительно это повторение ощущений, заключающих в себе целый мир: хижины и торфяной дым, бурлящие коричневые реки, промокшую одежду, и виски, и романтику прошлого, и, наконец, ту невыразимую щемящую боль, которую все это, вместе взятое, вызывает в нашем сердце. А именно в ней и заключается суть, вернее, она лежит в основе всего переживания.

Все только и говорят, только и думают о надвигающейся войне. Президент уехал, главный судья должен уйти в отставку. Мистер Мэйбен — государственный секретарь. Три консула помогают обанкротившемуся правительству вести дела. Туземные кланы note 166, большей частью неохотно, все же прибывают для поддержки Лаупепы. Несколько дней назад Льюис и Пелема note 167 побывали на аванпостах мятежников с целью поглядеть, что там делается. Вооруженные самоанцы охраняют переправу по, дороге на Ваиусу, следующий брод после реки Нгасенгасе. Наших встретили любезно, и они отправились дальше в Ваиалу, в гости к Бедному Белому Человеку note 168. Вернулись они в безумном волнении, сгорая от желания тоже вмешаться в драку. Я вижу, что будет трудной задачей удержать Льюиса; он скоро совсем потеряет голову. После этого мы с Льюисом и Бэллой ездили по той же дороге, и Бэлла делала зарисовки. Мы привлекали такое внимание, что было даже странно. Еще до въезда в Апию нас отовсюду дружески приветствовали; со всех сторон раздавалось «Талофа».

Когда мы приблизились к Ваиусу, Льюис велел ехать как можно быстрее, чтобы нас не остановили. Я сказала: «Тогда поезжай вперед, а я за тобой». Но я не собиралась мчаться по городу. Во-первых (и это главное), у меня был приступ радикулита, обострившегося от внезапного скачка моей лошади; во-вторых, я испытывала какое-то ребячливое отвращение к тому, чтобы обнаружить перед потенциальным врагом признаки беспокойства. И в результате нам обоим пришлось терпеть унижение. В центре города есть небольшой мост. Перед самым мостом моя негодная лошадь остановилась как вкопанная и начала дрожать и подгибать колени. Не знаю, притворялась она, что боится, или это было началом припадка, которым она подвержена. Во всяком случае я не могла заставить ее двинуться с места. Мне не оставалось ничего другого, как ждать, что будет дальше, потому что Бэлла и Льюис уже умчались и пропали из виду. Люди, сидевшие у своих хижин, сначала глядели на меня с любопытством, по-видимому недоумевая, в чем дело, а потом догадались, и мужчина с мальчиком подошли и повели, вернее, потащили вперед бессовестную Ваиваи, вполне оправдавшую свое имя (притворщица или слабосильная). Тем временем Льюис, хватившись меня, повернул назад и, как оказалось, был порядком встревожен, увидев меня в руках, возможно, враждебных самоанцев.

Вскоре после этого эпизода мы подъехали к флагу, возвещающему перемирие, — белому лоскуту в рамке из трех палок, прикрепленному к кокосовой пальме. Потом нам попался еще один такой и, наконец, третий. Подъезжая к деревне Ваиала, мы услышали звуки дудки и барабана и неожиданно очутились в центре большой группы рослых молодых воинов, играющих в крикет. Нигде не было ни одного ружья, не было и стражи у брода, где раньше ее видел Льюис. Жена вождя выбежала из дома встретить нас. Юноши приняли лошадей, жена поцеловала нас и ввела в дом. Вождь сидел в центре на красивой циновке, дюжина вождей меньшего ранга с серьезными лицами расположилась кружком под скатом крыши. Приготовили каву. Я заметила, что запасы у них были скудные, и порадовалась, что мы, по самоанскому обычаю, привезли немного в подарок. Мы захватили с собой также местного табаку.

Белый, по имени Ри, сборщик налогов, тоже сидел в кружке, поджидая, к нашему удивлению, главного судью, у которого было какое-то дело к Бедному Белому Человеку по поводу прав на землю. Пока мы беседовали и обменивались обычными самоанскими любезностями, вернулась Бэлла, умчавшаяся сразу по приезде делать зарисовки, и стала о чем-то шептаться с хозяйкой. Та передала ей поразительную тала note 169, будто Льюис и три консула заявили о своем намерении завладеть головой Матаафы.

На обратном пути мы остановились, чтобы дать Бэлле возможность сделать набросок переправы, и вторично — одного из мирных флагов. По-видимому, здесь Бэлла обронила свой хлыст. Проехав дальше, мы столкнулись с главным судьей. Он сильно похудел со времени нашей последней встречи, казался очень суровым и косил в разные стороны гораздо заметнее прежнего. Мы остановились посреди реки для еще одной зарисовки, когда Бэлла обнаружила потерю хлыста, и Льюис повернул за ним назад, оставив нас в обществе пожилого бородатого самоанца и нескольких молодых. Как только Льюис ускакал, старший сделал знак, и два длинноногих парня помчались за ним, как жеребята. Насколько я себе представляю, они решили, что Льюис преследует главного судью, чтобы как-то его обидеть. Потом оказалось, что они из его свиты. Встретили же мы главного судью лишь в сопровождении чернокожего силача и молодого самоанца.

Пока Льюис отсутствовал, старший самоанец беседовал с Бэллой на родном языке.

— Кто эта женщина? — спросил он дерзко, указывая на меня пальцем.

— Следовало бы сказать: кто эта дама? — поправила Бэлла. — Зачем вы так на нее смотрите? — добавила она. — Разве она вам не нравится?

— Это свиное рыло, — был ответ.

«Свиное рыло» — самое оскорбительное выражение, какое есть в самоанском языке.

Полусердито-полунасмешливо, как обычно Бэлла разговаривает о нашими людьми, когда те плохо ведут себя, она стала поддразнивать его, говоря: «Человек, который не умеет обращаться с дамами, не может быть хорошим воином». Она заставила его повторить за собой: «Вы красивая дама, и ваша мать — красивая дама», чем очень развеселила его друзей.

Льюис вернулся без хлыста. Мы не рассказали ему о грубости этого человека, который теперь крайне вежливо подал Бэлле взамен ее хлыста сломленный с дерева прутик и пожелал нам обеим «Тофа», когда мы отъезжали.

В тот вечер Бэлла и Льюис отправились на бал. Миссис Деккер, которую они там встретили, сказала Бэлле, что она в первый раз боится по-настоящему и верит, что будет нападение на белых. Один вождь (она назвала его) сообщил ей, будто солдаты правительства грозились первым делом убить Туситалу note 170 и его семью. Какой-то самоанец, пожелавший купить у мистера Фринга винтовку, услышав отказ, окинул взглядом лавку и заявил: «Ну что ж, я все равно получу ее, да еще даром. Тут в лавке много хорошей еды, ее я тоже заберу».