Неизвестен Автор - Провал гитлеровского наступления на Москву

В составе передового отряда была одна танковая рота с автоматчиками. Быстро преодолев лес, на его опушке танки развернулись в боевой порядок и перешли в атаку, оказавшуюся для противника неожиданной. К этому времени подошли главные силы бригады и так же начали движение через лес. С главными силами бригады двигался командир танкового полка, мой заместитель майор А. В. Егоров и небольшая группа офицеров штаба. Для руководства боем я и майор Егоров вышли на опушку леса, чтобы, исходя из результатов боя передового отряда, можно было поставить конкретную боевую задачу главным силам бригады, состоявшим из танкового полка и мотострелкового батальона.

Северную и восточную часть Заболотья оборонял пехотный батальон противника, усиленный артиллерией и минометами. На северной окраине имелась также, как выяснилось в ходе танковой атаки, четырехорудийная противотанковая батарея. С началом нашей атаки эта батарея открыла прицельный огонь по атакующим танкам. Наши танки тоже, ведя огонь с ходу, начали бить осколочно-фугасными снарядами по батарее противника. Однако в ходе атаки два или три наших танка были подбиты и остановились, хотя и продолжали вести огонь. Танковая рота, несмотря на потери, продолжала атаку, не снижая темпа наступления. В этот период все, кто был на наблюдательном пункте, увидели, как во время движения одного из танков через верхний люк выскочил танкист и тут же упал. Танк же, не ведя огня, продолжал движение прямо на батарею противника. Немецкие артиллеристы, сосредоточили на нем огонь всех четырех орудий. Этим воспользовались остальные танки роты и усилили темп атаки.

Через несколько минут батарея противника была раздавлена. Немецкий офицер-командир батареи застрелился. Прибывший затем мотострелковый батальон под командованием капитана Шестака быстро развернулся в боевые порядки и, атаковав противника совместно с танковым батальоном, с востока овладел поселком Заболотье. Уничтожив часть гитлеровцев на месте, бригада перешла к энергичному преследованию врага.

Но что же случилось с танком?

Танк, как все мы наблюдали, не доходя примерно 100 метров до батареи противника, свернул несколько влево, прошел по восточной окраине Заболотья и скрылся в лесу. К исходу дня, когда Заболотье осталось позади, техническая служба бригады обнаружила этот танк. Он стоял, упершись в толстую березу, весь избитый и искореженный. С него были снесены все наружные надстройки, крылья, башня заклинена. Внутри танка были обнаружены трупы всех членов экипажа, кроме командира танка, который выскочил из машины во время боя, будучи тяжело раненым, и вскоре умер. Руки механика-водителя все еще лежали на рычагах управления, а нога упиралась в педаль подачи топлива. Вот почему танк продолжал движение в прежнем направлении. Трудно сказать, когда умер отважный танкист. Важно то, что этот танк помог быстро подавить противотанковую батарею противника, что обеспечило успех атакующей танковой роте. К огромному моему сожалению, память не сохранила имен отважных членов экипажа танка, не увенчались пока успехом и поиски данных о них по архивным документам.

Итак, наступление наших войск успешно продолжалось. 16 декабря войска Калининского фронта освободили от немецко-фашистских захватчиков Калинин и ряд других крупных населенных пунктов. Решением Ставки 30-я армия 16 декабря была передана из состава Западного фронта в состав Калининского фронта. Вместе с армией в состав Калининского фронта перешла и 8-я танковая бригада. 30-й армии было приказано нанести удар в общем направлении на Старицу, с целью своим правым флангом перехватить пути сообщения Калининской группировки противника. Начались новые схватки с врагом в условиях, когда противник стремился своими активными действиями лишить нас инициативы и стабилизировать фронт.

Нужно отдать справедливость командующему 30-й армии Д. Д. Лелюшенко, который отчетливо понимал, что такую задачу, как выход на тылы противника, могут выполнить только танкисты, поэтому он стремился объединить силы трех танковых бригад (8, 21 и 35-ю) в одну танковую группу. Это было вполне оправдано не только тем, что для решения таких задач танковые бригады были лучше приспособлены, чем стрелковые дивизии, но и тем, что эти танковые бригады понесли значительные потери в людях и технике, и каждая в отдельности самостоятельные задачи выполнять не могла. Пополнения же в ходе контрнаступления в танковые бригады не поступало. Был однажды даже такой случай, когда командующий армией, чтобы усилить танковую бригаду танками, отдал мне свой последний танковый взвод, который у него находился при штабе армии.

Однако и эта импровизированная танковая группа действовала недолго. Стрелковые дивизии, оставшись совершенно без танков, оказались в тяжелом положении. Поэтому вскоре командующий армией вынужден был передать танковые бригады на усиление стрелковых дивизий для действий совместно с пехотой.

В период, когда 8-я танковая бригада находилась в составе войск Калининского фронта, ей особенно часто приходилось вести бои с превосходящими силами противника. Несколько изменившееся в нашу пользу соотношение сил на решающих направлениях в начале контрнаступления в последующем опять было утрачено. Мы в то время действовали в составе войск 39-й армии, западнее Ржева. Особенно запомнилось мне форсирование реки Волги в районе населенных пунктов Ножкине (на левом берегу) и Кокошкино (на правом берегу), где противник много раз переходил в яростные контратаки, стремясь закрыть образовавшийся прорыв в системе его обороны и не допустить продвижения наших войск, развивающих наступление в направлении города Сычевки.

11 января 1942 года 8-я танковая бригада была преобразована в 3-ю гвардейскую. В то время бригада, действуя совместно со стрелковыми частями и соединениями и обходя с запада крупную группировку противника, дошла до Сычевки, но взять город нам не удалось, так как противник имел здесь сильную группировку, а мы подошли к нему крайне ослабленными.

Здесь мне хотелось бы сказать несколько слов признательности в адрес командующего войсками фронта генерал-полковника И. С. Конева. Будучи человеком предельно исполнительным, требовательным и смелым, командующий всегда появлялся на поле боя в кризисные моменты. То, что он бывал неоднократно у меня потом, когда я командовал танковой армией, в этом нет ничего особенного, но вот то, что он бывал у меня, когда я командовал бригадой, это дает мне моральное право отметить не только его огромную энергию, полководческое искусство, но и большую личную храбрость и самоотверженность. Во время боевых действий он умел потребовать от войск максимального напряжения, но не щадил и себя. Честно говоря, не все старшие начальники так рисковали в бою, как это делал И. С. Конев. Требуя от войск максимального напряжения, он умел и беречь их, проявлял большую заботу о подчиненных. Об этом говорит, например, то, что, когда наша танковая бригада находилась в составе 29-й армии и осталась почти без танков, командующий вывел ее в резерв фронта.