Валентин Аккуратов - Лед и пепел

— Вы хотите написать эту историю? — удивился я.

— Да! Но пока собираю материалы. Скажите, а у вас в России есть книги о Русской Америке?

— Есть. Интересные описания Баранова, Шелехова, Загоскина. Они первые начали строить здесь поселки, форты, школы, церкви и осваивать край. Подружились с местным населением — индейцами — и даже породнились, Вели торговлю с испанцами, которые первыми начали осваивать н заселять Америку. Была создана Российско–американская компания по совместной эксплуатации богатств Аляски и ведению торговли. Край начал оживляться и приносить доход…

— Но почему же ваши прадеды почти за бесценок продали этот край? — перебил меня Роджерс. Был ли этот вопрос искренним или за ним что–то стояло?

— А как трактуется этот факт в вашей истории? — вывел меня из затруднения Иван.

— Царское правительство России поступило так по доброй воле во имя дружбы с молодым государством — Америкой.

Мы начали внимательно вглядываться в дно лагуны, примериваясь к предстоящему взлету.

Роджерс рассказал об аэронавигационных условиях полета по нашему маршруту, предупредил об опасных зонах при подходе к острову Кадьяк и дал расписание работы радиосвязи.

— Кадьяк — одна из баз авиации военно–морского флота США, — добавил он. — Обслуживается опытным кадровым составом. Если у вас появится какая–либо неисправность или выйдут из строя приборы, вам там все исправят и заменят. Передайте мои лучшие пожелания инженер–капитану базы Честерфилду. Это сын сигаретного короля Честерфилда, отбывает свой срок призыва по мобилизации. Мой приятель, вместе кончали колледж в Спокане.

В девять часов, провожаемые мэром города и командиром гарнизона, мы стартовали на Кадьяк. Пошли не по трассе, а напрямую, это было ближе, а кроме того, нам хотелось посмотреть Юкон, воспетый Джеком Лондоном в своих рассказах, недалеко от устья которого уже более ста лет назад было поставлено русское поселение — форт Михайловский. Наша трасса полета шла над первыми русскими поселениями: мыс Толстый, где расположен город Ном — форт Михайловский — форт Александровский — озеро Шелехова — крепость Павловская на острове Кадьяк. С чувством гордости смотрели мы из иллюминаторов на эти места, отвоеванные когда–то у дикой природы русскими людьми, создавшими здесь свои поселения — с укладом далекой родины, подружившимися с местным населением — индейскими племенами, воинственными и мужественными, дети которых посещали русские школы. Как ни странно, но их уста произносили слова поэм Пушкина.

Вот что писал в своем «Наставленни» основатель первых русских поселений на Аляске Григорий Шелехов своему приказчику Федору Выходцеву в 1785 году об индейцах:

«…Двух ребят американцев учить мореплаванию, арифметике и морской науке… Держи их при себе, содержи пищею…»

Чем дальше на юг уходил наш полет, тем чаще и чаще встречались на карте русские названия. Остров Кадьяк. Садимся у стен бывшей Павловской крепости в заливе Павловском. Удобная бухта. Берега бетонированы, на берегу стоят большие ангары с бетонными механизированными спусками для гидросамолетов.

На площадке, к которой мы подруливаем, толпа военных: офицеры, матросы. Молча, с глубоким вниманием наблюдают за нашим маневром причаливания к слипу — наклонному бетонному спуску, вдоль которого, по грудь в воде, в белых гидрокостюмах, стоят две шеренги матросов, по шесть человек.

— Что это они? Сигналят приставать к этому спуску, а там, в воде, люди? — спрашивает Черевичного Байдуков.

— Они будут принимать нашу лодку. Как только подрулим, сейчас же под дно подведут колесные шасси и электромотором вытянут из воды на площадку перед ангаром, — ответил Черевичный.

Иван осторожно, но с шиком рулит по Павловскому заливу, нацелив нос лодки между двумя шеренгами матросов. До них остается не более семидесяти метров. Черевичный сбрасывает газ, и самолет, бесшумно скользя, проходит между шеренгами матросов. Они легко подхватывают концевые поплавки гидросамолета, и машина останавливается. Я стою в носовой рубке у открытого люка якорной и вижу их довольные улыбающиеся лица.

Через десять минут, пока мы переодевались в штатские костюмы, самолет, уже выведенный из воды, стоял на бетонной площадке, заполненной военными.

Выходим из машины. Официальные сухие приветствия, краткая речь командующего базой. Мы переглядываемся с Иваном, чувствуя эту сковывающую сухость. Все вежливо, все корректно. Пассажиры уехали в гостиницу на поданных машинах. Мы с Иваном и Сашей Макаровым возвращаемся в самолет, чтобы записать все, что необходимо приготовить Чечину к завтрашнему полету.

В кабину поднимается офицер–переводчик. Он вежливо козыряет:

— Господам офицерам комнаты для отдыха в гостинице, солдатам — в кубрике номер четыре! Доставят на машинах, как только вы освободитесь.

— У нас в экипаже нет солдат. Обеспечьте места всему экипажу в офицерской гостинице! — отвечает Черевичный.

— А ваши механики? Разве они офицеры?

— Да, они инженеры с офицерскими званиями! Переводчик все записывает в блокнот и, козырнув, удаляется.

— Не нравятся мне эти их выкрутасы! Офицеры сюда, солдаты — туда. Нашли кого разделять, экипаж, на белую в черную кость! — ворчал Иван.

Закончив работу, мы вышли на площадку. Офицер–переводчик уже ждал нас и предупредил, что машина вызвана. Минут через десять мы садимся в авто, но, проехав не более трехсот метров, машина остановилась.

— Что случилось? — спросил Черевичный.

— Приехали. Это гостиница. Я провожу вас в номера, — открывая дверцы, сказал переводчик.

Мы рассмеялись. Ждать десять минут, а ехать — две. Но переводчик сказал:

— Вы наши почетные гости. У нас положено почетных гостей встречать и провожать только на машине.

Отобедали в офицерской столовой при гостинице, где хозяином был японец, что несколько нас удивило, так как отношения между Америкой и Японией были сильно обострены, и уже явно пахло порохом, а тут, на военной базе, этот сын «страны восходящего солнца» с целой свитой своих сородичей обслуживает ресторан. Так было и на других базах.

Ходить и осматривать военную базу и ее объекты, хотя хозяева и приглашали нас, по тактическим соображениям мы не стали. Наш вежливый отказ как–то заметно расположил к нам командный состав. В разговоре офицеры стали больше задавать вопросов: о жизни в Советском Союзе, о ходе военных действий на фронтах, о перспективе разгрома немецкой военной машины. Их интересовала наша авиация. Они были крайне удивлены, что наш самолет построен в Таганроге, а не куплен в США.