Чесма (Собрание сочинений) - Владимир Виленович Шигин

до них оставалось не более мили, Престон потуже затянул ремни своего видавшего виды чемодана.

– Лечь в дрейф и спустить шлюпку!

В каскаде брызг единственная шлюпка шлепнулась в воду. В нее, торопясь, побросали провизию, мушкеты, анкеры с водой и удочки. Первым спрыгнул сам капитан, следом полетел его объемистый чемодан.

– Прыгайте, доктор! Иначе завтрашний рассвет вы будете встречать, уютно сидя на колу.

– Но как же больные, сэр? – с опаской разглядывая пляшущую под бортом шлюпку, засомневался Роджерс.

– Сейчас не время церемоний. Прыгайте, или я отваливаю.

Собравшись с духом, доктор боком свалился на днище шлюпки. Гребцы навалились на весла, и судно осталось позади.

Но «Святой Павел» покинули не все. На нем остались восемнадцать тяжелобольных матросов и солдат, а также греческий лоцман Анастасий Марко и священник отец Никодим.

– Врата райские архангелы нам, поди, ужо отворили! – поглаживая окладистую бородку, обратился к лоцману отец Никодим. – Ты, Маркач, подымай парус, какой знаешь, да на штур вставай, а я паству кликну и пушками займусь!

Лоцман недоверчиво кивнул на ближайшее орудие, дескать, дело многотрудное.

– И не сумлевайся, – ухмыльнулся Никодим, – в российском флоте последний поп палить умеет!

Подобрав рясу, он засеменил к растворенному грот-люку.

– А ну, сердешные, кончай прохлаждаться, вылезай на свет Божий! – и свесился вниз.

На зов Никодима со стонами и руганью полез на палубу немощный люд. Кое- как добрались бедолаги до пушек, закрепили их по-боевому, закатили в стволы ядра и, обессиленные, попадали рядом. На второй залп их уже не хватит…

Никодим подошел к лежащему матросу.

– Тебе, милай, честь особая будет!

Взвалил его на плечи и потащил в крюйт-камору, там усадил верхом на раскрытую пороховую бочку, в руки сунул пистолет.

– Как услышишь, что голосят не по-нашенски, пали, помолясь!

– Причасти хоть меня, святой отец! – разлепил матрос сжатые губы.

– Грехи я тебе, почитай, все уже отпустил, сын мой, а остальное воздастся от Господа! – Никодим, отдуваясь, грузно взбирался по ступенькам трапа. Шумно выгребая веслами, галеры попытались обойти пинк с носа и кормы, чтобы взять его под анфиладный огонь. Но не тут-то было – опытный корсар эгейских просторов Анастасий Марко ловко вывернул судно лагом к неприятелю.

– Все, что мог, я сделал! – крикнул он Никодиму. – Теперь твой черед! Пышная борода отца Никодима развевалась по ветру, в руках вместо кадила чадил пальник.

– Ну, держитесь, нехристи окаянные! Ужо мы вам всыпем напоследок! Матросы, обнимаясь, прощались друг с другом. Внезапно изменившийся ветер хлопком развернул над галерами сине-желтые флаги погони.

– Ну-ка, погодь чуток! – гаркнул канонирам озадаченный священник. – Чтой-то во флажках ваших флотских запутался я совсем!

С галер, разглядевши Андреевский флаг над «Павлом», кричали радостно:

– Какого лешего деру давали? Мы что, каторжные, по всему окияну за вами гонять, такие-разэтакие?

– Не богохульствуйте, ироды! – Никодим с облегчением швырнул в море пальник. – А я чуть было не принял на душу грех тяжкий!

Пересадив на пинк часть команд, галеры (то были «Жаворонок» и «Касатка») повели его к своим. Шлюпку со сбежавшими не искали. Пропадите вы пропадом!

К сожалению, в жизни справедливость торжествует далеко не всегда. Пройдут годы, и Джеймс Престон – негодяй и трус – станет контр-адмиралом и георгиевским кавалером.

* * *

Корабли султана богато украшены золотой резьбой. На ходу они проворны и легки. Штурвалов на турецких кораблях нет. Управляются они просто: тридцать человек ворочают руль в констапельской по крикам рулевого, стоящего на шканцах. Всякий корабль имеет при себе на случай малого ветра галеру. Велик флот султана, и нет во всей вселенной силы, способной противостоять ему!

Флот турецкий живет по своим законам, и Европа морякам султана не указ. Постоянное жалованье получают лишь капитаны, их помощники и пушкари, остальных набирают перед плаванием по окрестностям Константинополя да по островам. Кого поймают – тот и моряк.

Брали и невольников. Потому при первой же возможности матросы убегали с корабля. Нередко отпущенные на берег команды возвращались в половинном составе.

Никакого счисления во время плавания турки также не ведут, а зачем, плывем и плывем! Компас тоже имеется только на флагмане, а так правят по звездам и солнцу. На уборке и постановке парусов на турецких кораблях работают обычно одни христиане – греки и славяне. Турки лазить по мачтам откровенно не любят. А чтобы христиане не пытались бежать, им устраивают отдельный камбуз и кладовую с вином.

За плавание галионджи получают по 40 пиастров (28 рублей серебром), грекам же, знающим морское дело, платят в два раза больше. Чтобы команды не буянили, жалованье матросам выдают лишь по окончании плавания. Но толку от этого немного, и галионджи бунтуют все равно. Провинившихся от души лупят палками по пяткам, чтобы впредь не повадно было.

Лекарей на турецких кораблях не держат и вовсе. Зачем вмешиваться, когда у каждого своя судьба! На весь флот султана один-единственный лекарь, и тот – принявший ислам беглый коновал Кондратий.

Хотя команды в начале плавания расписывают по вахтам, но наверх на работы урядникам каждый раз приходится выгонять плетками всех, кто попадался под руку. Учиться морскому делу галионджи не желали, крича: – Что мы, обезьяны какие или собаки дрессированные!

Кормили же на кораблях турецких впроголодь – сухарями, да маслинами с луком. По пятницам, правда, варили чорбу – кашу из сорочинской крупы с коровьим маслом. Два раза в день общая молитва на щканцах, в остальное время каждый молится сам по себе в орудийных палубах.

Покинув Галлиполи, Един-паша вел свои корабли в Архипелаг. Но едва задул противный ветер, поползли среди турецких команд слухи о скорых несчастьях. Чтобы как-то отвлечь матросов от мрачных мыслей, а заодно и запастись водой, завернул великий адмирал в крепость Наполи-ди-Романи. Там застал он и морейского наместника Муссин-заде, уже пожалованного Мустафой почетным титулом «Победитель греков» за сражение у стен Триполицы. Наместник сообщил, что морские силы московитов стоят в Наварине и к плаванию не готовы. Обрадованный такой новостью, решил капудан-паша застать неверных врасплох. Встреча с кораблями гяуров в открытом море для турецкого командующего оказалась совершенно неожиданной. И хотя московитов было мало, лезли они в огонь, как сумасшедшие. Всем этим Един-паша был весьма озадачен. А в самый разгар боя прислал младший флагман Джезаирли ему шлюпкой записку: «Великий адмирал! Прахоподобные гяуры прислали сюда еще свои передовые ладьи, а главный флот их с Орлуфым Спиритуфым еще только спешит к нам. Коварные кяфиры желают заманить тебя в западню и погубить. Вели спасать свой