Татьяна Муравьева - Иван Федоров

Представители разных народов селились колониями, улицы Львова носили названия Русская, Армянская и т. д.

Архитектурной достопримечательностью города, кроме древнего «Высокого Замка», был «Нижний Замок», стоявший у подножия Княжьей горы. В нем находились резиденция старосты и канцелярия шляхетского (городского) суда. Современник Ивана Федорова, польский поэт Себастьян Кленович, писал о «Нижнем Замке»:

Это — украшение, достойное короля,прекрасное и величественное.Окна позолочены солнечным светом,Стройная башня достигает облаков,Подвалы уходят в преисподнюю,А шпиль поднимается к звездам.

Одним из красивейших зданий города была также ратуша с высокой башней и кровлей, покрытой желто-зеленой черепицей.

Незадолго до приезда Ивана Федорова в 1571 году во Львове случился ужаснейший пожар. Сгорело большинство строений Русской улицы, пострадали башня ратуши и Успенская церковь. Иван Федоров еще застал следы разрушения, причиненного огнем, и мог наблюдать, как львовяне восстанавливают свой город и делают его еще краше. Так, при Иване Федорове силезский мастер Мельхиор Тил установил на башне ратуши новые часы, была построена новая и очень красивая часовня Трех Святителей по проекту архитектора Петра Красовского, причем первопечатнику довелось познакомиться и с организаторами, и с руководителями строительства. Успенская церковь была лишь слегка подремонтирована, поскольку на ее месте собирались строить новый храм.

Там, где Русская улица подходила к городским стенам, за год до приезда Ивана Федорова на средства самого богатого львовского купца Константина Корнякта начали возводить грандиозную башню-колокольню, которая должна была служить и оборонным сооружением. Строительство продолжалось до 1578 года, так что во время пребывания первопечатника во Львове силуэт строящейся башни в лесах просматривался со всех концов города. Одновременно тот же богач Корнякт строил для себя великолепный дворец в стиле итальянского Ренессанса (впоследствии там располагалась экспозиция Львовского исторического музея).

Осмотревшись на новом месте, Иван Федоров начал думать об устройстве типографии. И в Москве, и в Заблудове он занимался только своим прямым ремеслом — печатал книги. Все организационные и финансовые вопросы решали другие. Теперь же ему впервые приходилось все брать на себя.

Первопечатник привез из Заблудова сделанные еще в Москве шрифты и гравировальные доски, но нужно было снять помещение, сделать станок. Для этого требовались деньги. Иван Федоров обратился с просьбой о ссуде к местным богачам и высшему духовенству — однако от всех получил отказ. Рассказ первопечатника о тягостном и унизительном хождении из одного богатого дома в другой исполнен подлинного драматизма: «И обрицах многих богатых и благородных в мире, помощи прося от них, и метание сотворяя коленами касаяся, и припадая на лице земном, сердечно каплющими слезами моими ноги их омывах. И сие не едино, не дважды, но и многажды сотворях <…> Не испросих умиленными глаголами, не умолих многослезными рыданиями, не исходатойствовах никакия же милости».

Помогли первопечатнику не «богатые и благородные», а «неславные в мире обретошася» — Семен Седляр, священник церкви Святого Онуфрия отец Леонтий (который, как и Седляр, на долгие годы стал другом Ивана Федорова), другие, подобные им простые горожане, бескорыстные любители просвещения.

В начале 1573 года он снял помещение на Краковской улице, вблизи Рынка, в доме мастера-бондаря Адама Торека и переехал туда от Семена Седляра. Дом был каменный, старый. Когда-то он принадлежал тестю Адама Торека — Андрею Кулганку. Дом этот в городе называли «Кулганкивская каменица». Пан Адам сдавал помещение многим жильцам. Вместе с Иваном Федоровым в Кулганкивской каменице жили и занимались своим ремеслом портной Матвей Осмольный, бондарь Мартин Страх, золотых дел мастер венгр Павло, органист Адам, часовщик Симон, шорники Станислав и Альберт, водопроводчик Юрий. Со всеми этими мастерами у Ивана Федорова завязалось знакомство, а с водопроводчиком Юрием — дружба.

Среди львовских знакомых Ивана Федорова был также известный в городе художник Лаврентий Пилиппович Пухало.

Иван Федоров нанял слугу Василя Лосятинского, который стал его помощником и дома, и в типографии.

При самом начале работы Иван Федоров столкнулся с неожиданной проблемой. У львовских ремесленников существовала цеховая организация. Ремесленники одной или нескольких родственных профессий объединялись в цехи, имевшие самоуправление, выбирали из своей среды старшин, которые следили за соблюдением цехового устава. Цехи осуществляли контроль за качеством работы, за сбытом изделий, ценами, обучением молодых мастеров. В цехах была организована взаимопомощь, существовала цеховая касса, каждый цех имел свою эмблему, своего святого-покровителя, свой праздник.

Иван Федоров был первым типографом, приехавшим во Львов, и, естественно, не принадлежал ни к какому цеху. Для работы в типографии требовался столяр, чтобы изготовить станок, наборные кассы, ящики для шрифтов и другое деревянное оборудование. Иван Федоров намеревался нанять мастера на постоянную работу. Но цех столяров запретил кому-либо из своих членов работать на чужака. Удивленный и возмущенный Иван Федоров обратился в городской совет. Совет поддержал цеховых старшин, но предложил Ивану Федорову обратиться в цех с просьбой выделить ему мастера для выполнения разовых заказов. Но, вероятно, первопечатник уже успел высказать старшинам все, что он думает о их организации, и обиженные столяры отказались иметь с ним дело. Иван Федоров снова пошел в городской совет. Городские власти обратились за консультацией в Краков к известным краковским типографам Матвею Зибенайхеру и Миколе Пренжине. Те не смогли посоветовать ничего нового. «В городе Кракове книгопечатники не держат в своих домах подмастерий столярного мастерства, а нанимают их для исполнения разовых заказов», — констатировали они.

Дело зашло в тупик.

Вероятно, в конце концов Иван Федоров сам сколотил печатный станок и оборудование первой необходимости, так что типография смогла начать работу. Но нужда в постоянном работнике-столяре все равно оставалась, и препирательства со столярным цехом продолжались еще долго. В декабре того же года Иван Федоров снова просит дать ему столяра «хотя бы на время, в связи с острой необходимостью в своей типографской мастерской», а городской совет извещает Ивана Федорова, что, стараясь «отнестись к пришельцу с необходимым вниманием и заботясь о том, чтобы он, не закончив начатой им работы, не имел по той причине какого-либо убытка», но в то же время «не нарушить ни в чем прав и привилегий столяров этого города и цеха», посоветовали ему найти работника «там, где он этого пожелает» и приписать его к столярному цеху. Решение, вероятно, всех удовлетворило.