Анастасия Готовцева - Рылеев

Однако также еще в начале XX столетия В. И. Маслов утверждал: «Полярная звезда» «не являлась проводником исключительно либеральных идей» и, лишь впоследствии, «в силу трагической судьбы ее издателей», с именем их альманаха стало ассоциироваться «представление о гражданской борьбе с существующим государственным строем»{462}. С ним можно согласиться: в момент составления первых двух книжек «Полярной звезды» Рылеев и Бестужев не состояли в тайном обществе и даже не знали о его существовании, и ждать, что их альманах будет выражать идеи Северного общества — учитывая, что вопрос о существовании единой тайной антиправительственной организации в столице в 1822—1824 годах до сих пор однозначно не решен, — по меньшей мере странно. Для большинства участников «Полярной звезды» полной неожиданностью оказались и сам факт восстания на Сенатской площади, и то обстоятельство, что организатором его был объявлен Рылеев.

Правда, причины успеха альманаха не мог объяснить и Маслов.

И Рылеев, и Бестужев к концу 1822 года — времени выхода первой книжки альманаха — были уже достаточно известны в литературных кругах Петербурга. Рылеев снискал себе славу «поэта-гражданина», а Бестужев, тогда поручик лейб-гвардии Драгунского полка и адъютант главноуправляющего путями сообщения Августина Бетанкура, был известным критиком. Популярность ему принесли две разгромные рецензии, опубликованные в 1819 году в «Сыне отечества»: одна была посвящена переводу трагедии Расина «Эсфирь», сделанному Павлом Катениным, вторая — второму изданию комедии Александра Шаховского «Урок кокеткам, или Липецкие воды». Перевод Катенина, по мнению Бестужева, «есть почти беспрерывное сцепление непростительных ошибок против вкуса, смысла, а чаще всего против языка, не говоря о требованиях поэзии и гармонии». Шаховского же рецензент ругал за то, что в характерах его героев «не видно познания сердца человеческого», многие из них получились «ненужными» и «ненатуральными». Критику не нравился и «слог сей пьесы»: «…шероховат и прерывист, течение неплавно, стихосложение сходствует с самою беззвучною прозою. Автор простер вольность стихотворства до того, что некоторые стихи вовсе не имеют рифмы»{463}.

И Катенин, и Шаховской были к тому времени уже маститыми драматургами с устоявшимися литературными репутациями, и вряд ли Бестужев мог опубликовать свои рецензии без поддержки, на свой страх и риск. Очевидно, что за ним стояли опытные литераторы и журналисты, уже на протяжении нескольких лет ведшие острую журнальную полемику с обоими драматургами. «Красноречивые выступления» юного критика «дали перевес противникам Катенина», — отмечал литературовед Б. В. Томашевский{464}. Положение Бестужева в литературе укрепилось: его заметили, и осенью 1820 года он стал членом Вольного общества любителей российской словесности (ВОЛРС). Общество объединяло большинство российских литераторов 1820-х годов, и прием в него был статусным событием в жизни сочинителя — его объявляли собратом по перу известные всей России писатели и поэты.

На заседаниях общества Бестужев, скорее всего, и познакомился с Рылеевым, вступившим в него в апреле 1821 года. Традиционно считается, что идея издавать «Полярную звезду» родилась у Рылеева и Бестужева в связи с участием в этой организации. «Все произведения, помещенные в первой книге “Полярной звезды”, были написаны членами Общества соревнователей (неофициальное название ВОЛРС. — А. Г., О. К.), исключая стихотворения Пушкина, формально не входившего в объединение», — утверждает автор единственного на сегодняшний день монографического исследования о ВОЛРС В. Г. Базанов{465}.

«Полярная звезда», как известно, вышла трижды: в конце 1822 года (на 1823-й), в начале 1824-го (на 1824-й) и весной 1825-го (на 1825 год), после чего Рылеев и Бестужев прекратили издание. В 1826 году они планировали издать небольшой по формату альманах «Звездочка», куда собирались поместить произведения, не вошедшие в выпуски «Полярной звезды». Однако события декабря 1825 года помешали выходу «Звездочки» — она осталась в корректурных листах.

Первый же выпуск «Полярной звезды» стал главным литературным событием года: пожалуй, не было ни одного более или менее известного периодического издания, в котором новый альманах не стал предметом обсуждения. Так, булгаринский «Северный архив» встречает альманах с «особой благосклонностью», утверждая, что он «заслуживает сие по своему содержанию и красивому изданию». Газета «Русский инвалид» Александра Воейкова утверждает, что «предприятие гг. Рылеева и Бестужева заслуживает признательность нашу и уважение». Московский журналист, издатель «Дамского журнала» князь Петр Шаликов рекомендует «Полярную звезду» своим читательницам: «Ведомые светом ее, они увидят истинное сокровище нынешней словесности нашей»{466}.

Открывавшую альманах критическую статью Бестужева «Взгляд на старую и новую словесность в России» журналисты и литераторы обсуждали практически целый год. Ситуация повторилась и в 1824 году, когда из печати вышла вторая книжка альманаха, и в 1825-м, при выходе последней книжки.

Чтобы понять причины популярности «Полярной звезды», следует прежде всего обратиться к одной из самых загадочных публикаций в альманахе — стихотворению Константина Батюшкова «Карамзину», известному также под названием «К творцу “Истории государства Российского”»:

…Пускай талант не мой удел,Но я для муз дышал недаром,Любил прекрасное и с жаромТвой гений чувствовать умел{467}.

Стихотворение это было напечатано во втором выпуске альманаха (цензурное разрешение получено 20 декабря 1823 года). Безусловно, имя Батюшкова добавило «Полярной звезде» популярности: он был кумиром молодых литераторов 1820-х годов. «Поэзия Батюшкова подобна резвому водомету, который то ниспадает мерно, то плещется с ветерком. Как в брызгах оного переломляются лучи солнца, так сверкают в ней мысли новые, разнообразные», — утверждал Александр Бестужев{468}.

Однако исследователи «Полярной звезды», констатируя присутствие Батюшкова на страницах альманаха, никогда не задавались вопросом, каким образом этот его текст попал к Рылееву и Бестужеву, лично не знакомым с поэтом. Страдавший психическим расстройством Батюшков в 1818—1822 годах жил в Италии, потом вернулся в Россию, путешествовал по Кавказу, безуспешно пытаясь вылечиться. «Батюшкову хуже»{469}, — сообщал его друг Александр Тургенев князю Петру Вяземскому в ноябре 1823-го. Вскоре Батюшков оказался в клинике для душевнобольных в Германии. Естественно, сам он отдать стихотворение в «Полярную звезду» не мог.