Вильфрид Штрик-Штрикфельдт - Против Сталина и Гитлера

Условия пребывания в Рупольдинге с самого начала не походили на интернирование. Казалось, Бергер доверял нам. Мы совершали беспрепятственно дальние прогулки по окрестностям горного курорта, и никто как будто не обращал на нас внимания. Длинными вечерами госпожа Биленберг музицировала. Мы и смеялись, и шутили, но и говорили о многих серьезных проблемах, уйти от которых было невозможно.

Госпожа Биленберг не говорила по-русски, но Власов за это время настолько овладел немецким языком, что возможны были серьезные разговоры. Между ними возникло чувство, приведшее потом к браку. (Власов каким-то образом получил сведения, что его жена арестована и думал облегчить этим ее участь.)

Мирная, спокойная жизнь в небольшом баварском горном селе была полной противоположностью жестокой действительности внешнего мира. Об этом нам иногда напоминали бомбардировщики, пролетавшие над чудесным альпийским ландшафтом. Росло, из-за неопределенности, и наше внутреннее напряжение, порою становясь невыносимым.

Но вот, однажды утром меня позвали к телефону. Мне сообщили, что "рейхсфюрер СС ожидает генерала Власова 16 сентября в своей походной ставке в Восточной Пруссии".

Встреча Власова с Гиммлером

16 сентября мы с Власовым прибыли в главную квартиру Гиммлера под Растенбургом.

Как вновь назначенный (после 20 июля) главнокомандующий войсками резерва, Гиммлер был в состоянии вооружить сильные добровольческие соединения. Так мы думали. В полнейшем неведении об ожидавшем нас обмане, мы строили планы создания русского военного потенциала как фактора силы, обеспечивающего Власову право голоса в политике.

Мы были приняты офицерами СС. С первого взгляда картина едва ли отличалась от обстановки в штабе ОКВ. Когда мы подошли к кабинету Гиммлера, ко мне обратился сопровождавший нас генерал СС и сказал, что до начала общего совещания Гиммлер хочет минут десять поговорить с Власовым наедине. Власов насторожился и заявил, что без меня он не войдет к Гиммлеру, - в таком случае он предпочитает уйти. Я стал уговаривать Власова не возвращаться, не поговорив с Гиммлером. Если они хотят, чтобы он шел один, не отказываться: он достаточно хорошо знает немецкий язык и может защищать свое дело, а сейчас наступил решающий момент. - Моего немецкого хватает для Рупольдинга, - ответил Власов. Дверь уже открылась, а Власов всё еще колебался. Я вынужден был слегка сдавить его руку и подтолкнуть через порог.

В приемной, где я остался, ко мне подсел полковник СС, и мы молча ждали. Прошли и 10, и 20, и 30 минут. Полковник предложил мне пойти с ним позавтракать, так как "интимный разговор рейхсфюрера, по всем признакам, будет продолжаться еще долго". Он заметил, что он, конечно, не знает, что говорится в кабинете рейхсфюрера, но уверен, что сегодня будет, наконец, заключено "разумное" соглашение с Власовым; оберфюрер СС Крёгер находится у рейхсфюрера, так что Крёгер - "тоже русский" - может быть переводчиком.

Мое беспокойство несколько улеглось, и постепенно наш разговор стал оживленным. Полковник СС сказал, что "давно бы надо было отстранить путающегося Розенберга" и что "рейхсфюрер готов теперь поставить на карту Власова". Он заметил, что нехорошо было забывать обо мне, но, в конце концов, суть в результатах.

- Знаете, Вильфрид Карлович, всё прошло хорошо! - сказал Власов, выйдя от Гиммлера. - И совсем не так, как я себе представлял. Гиммлер - глава немецкой полиции... рейхсфюрер СС... Я думал увидеть кровожадного чекиста вроде Берии, настоящего великого инквизитора, для которого я только "русский унтерменш"... А встретил я, как мне, по крайней мере, показалось, типичного буржуа. Спокойного и даже скромного. Никаких заскоков, как, скажем, у Лея... Напротив, скорее, некоторая неуверенность. Ни слова о сверхлюдях, ни звука о евреях... Да, Гиммлер как бы извинился передо мной, что его довольно долго вводили в заблуждение "теорией об унтерменшах"... Я не думаю, что Гиммлер умен. Он кажется мне, скорее, ограниченным, узким и педантичным. Он из деревни, а значит, как я, крестьянин. Любит животных... Он открыто признал многие ошибки, сделанные до сих пор. И это мне понравилось. Он сказал, что говорил с фюрером и получил его согласие на немедленное проведение мроприятий, обеспечивающих новую политику. Если я его правильно понял, мы сможем сформировать десять дивизий. Русский Освободительный Комитет может сразу же начать действовать как суверенный и независимый орган. Унизительная нашивка "OST" для рабочих будет изъята и наши рабочие и военнопленные приравняются к рабочим и пленным других стран. Его глаза блестели.

- Видите, - прервал я генерала, - хотя бы этой цели мы всё же добились. Вы помните: она была в основе нашей связи.

- Я добился и еще кое-чего. Мы получаем статус союзников... Гиммлер предложил мне занять должность главы правительства, но я сказал, что ни я, ни Русский Освободительный Комитет, который теперь будет создан, не могут взять на себя полномочий правительства. Это может решать русский народ, а вернее, народы России в свободном волеизъявлении. Я ни на йоту не отступил от своих требований. Я изложил мою политическую программу. Я сказал ему, что сталинский режим и сегодня еще обречен, если народ в России возьмет власть в свои руки. И сначала - объединение всех антисталинских сил и разгром противника, а потом каждый народ в пределах России может решать свободно свою судьбу в рамках нового европейского порядка. Кажется, он это понял, во всяком случае, соглашался. Наконец, я просил его перевести из Франции наши "батальоны", если это еще не поздно, и подчинить их моему командованию.

Власов был удовлетворен. Он выиграл эту битву после многих унижений, которым он подвергался в течение двух лет. Служа своему народу, он заключил сейчас соглашение с Гиммлером, как Черчилль в свое время со Сталиным.

Во время нашего разговора группа эсэсовских офицеров тактично и терпеливо ждала в некотором отдалении. Минут через пятнадцать один из них, группенфюрер СС со значком Генерального штаба, подошел ко мне:

- По достойному сожаления недоразумению вы не были привлечены к беседе с рейхсфюрером. Но мы придаем большое значение тому, что вы, как доверенное лицо генерала в течение ряда лет и как представитель немецкой армии и ОКХ, были при этом. Я подчеркиваю: были при этом! Генерал вам рассказал, конечно, всё, а я готов его дополнить, если нужно. Значит, вы были при этом, и я прошу вас подтвердить это членам русского штаба... Конечно, также и генералу фон Веделю, и господам в ОКВ или ОКХ... Я надеюсь, что вы меня поняли?..

- Я отлично понял вас, - ответил я. - Я умею, когда нужно, молчать. Но, если мои начальники меня спросят, я должен сказать правду. Я не был при этом... Я надеюсь, вы поймете меня, господин генерал: я - офицер.