Музей «Шпионский Токио» - Александр Евгеньевич Куланов

последний орден, мы тоже вряд ли когда-нибудь сможем. Со времени награждения знаком «Почетный работник ВЧК – ГПУ» прошло два года. Что успел сделать Ким за это время или, точнее, что мы знаем о том, что он успел?

Историк Евгений Александрович Горбунов в своей книге «Схватка с Черным драконом» («Кокурюкай» Утида-сэнсэя до сих пор остается в нашем сознании символом японской разведки) констатировал:

«Под руководством Артузова и его помощника Пузицкого оперативные работники [японского] отделения Тубала, Чибисов, Пудин, Маншейт, Кренгауз, а впоследствии Николаев, Калнин, Ким локализовали деятельность японских разведчиков, прикрывавшихся работой в японском посольстве, консульствах и в военном атташате, имевших дипломатические паспорта и пользовавшихся правом дипломатической неприкосновенности. Их деятельность на советской территории была взята под жесткий контроль. В результате успешной работы отделения КРО располагал итоговыми обзорными материалами самих японцев по агентурной разведке… Поэтому можно считать, что КРО, а впоследствии Особый отдел (с использованием крокистов) был не только аппаратом контрразведки, ставящей задачей выявлять разведывательную сеть противника, чтобы ее ликвидировать, но и подлинным разведывательным аппаратом военно-политического профиля. При помощи своей агентуры КРО сумел получать сведения не только об агентуре противника в СССР, но и ценные материалы о деятельности и намерениях военных и политических органов Японии, Генштаба, МИДа и даже самого правительства»{130}.

Сам Роман Николаевич пояснил причину награждения в привычном ему лапидарном стиле: «…по инициативе Наркома обороны за добычу особых документов». Вот только уточнять это Киму пришлось уже во время допросов в Лефортовской тюрьме, а затем во Внутренней тюрьме на Лубянке. После трех лет допросов, обвинений, пыток, попытки самоубийства, привлечения арестованного к делу Тухачевского (Ким дал экспертное заключение о невозможности работы маршала на японскую разведку, и этот пункт из обвинения Тухачевского был снят, но утяжелил участь самого эксперта) и даже загадочной командировки неизвестно куда Киму был вынесен приговор: 20 лет тюрьмы с конфискацией имущества и последующими пятью годами поражения в правах.

При пересмотре дела Романа Кима в 1945 году привлеченные для его экспертной оценки сотрудники Контрразведывательного (2-го) и Шифровально-дешифровального (5-го, бывшего Спецотдела) управлений НКГБ СССР насчитали две тысячи документов, добытых в период с 1926 по 1937 год «при непосредственном участии Кима», «лично Кимом через находившуюся на связи агентуру» или другими оперативниками отдела и переведенных Кимом на русский язык. В том числе «…им были добыты документы, которые свидетельствовали об активной подготовке японцев к нападению на Советский Союз и которые были в свое время сообщены Правительству. Подлинность документов, по оценке соответствующего управления НКГБ, не вызывает сомнений».

В последнем слове Роман Ким сказал: «…с 1937 года по сегодняшний день я работаю на той же работе, что и до моего ареста, только лишь разница в том, что меня не отпускают ночевать домой». Главное – он выжил. А ордена – что? Лом…

За победу над Японией

Экспонат № 40

Медаль «За победу над Японией», копия

Сидя в тюрьме, Роман Ким стал автором двух учебных пособий – по контрразведке и по японскому языку. Оба они засекречены и сегодня. Но основная работа оставалась прежней: дешифровка японских сообщений из посольства. Когда оно, перед угрозой сдачи Москвы немцам, переехало в Куйбышев, заключенный Роман Ким переселился в камеру тамошней тюрьмы НКВД.

В 1990-х годах бывший генерал госбезопасности Павел Анатольевич Судоплатов (носивший «Красную Звезду» на лацкане, как Ким – «Почетного чекиста») в своих нашумевших мемуарах вспоминал: «…наша дешифровальная служба перехватила и расшифровала 27 ноября 1941 года телеграмму японского МИД от 24 ноября 1941 года посольству Японии в Берлине, в которой, по существу, сообщалось о скором начале военных действий [на Тихоокеанском театре]. Перехват этой телеграммы был доложен Берии из Куйбышева, по-моему, немедленно»{131}.

Речь идет о ключевом моменте битвы за Москву, а значит, и об одном из главных эпизодов Второй мировой войны, когда Ставкой было принято решение перебросить к столице войска с Дальнего Востока. Широко известно, что важную роль в принятии этого решения сыграла информация, полученная от Рихарда Зорге из Токио. Судоплатов в воспоминаниях назвал работу разведчика из конкурирующей организации героической, но отметил, что одна из главных заслуг, приписываемых Зорге, – вовремя переданные сведения о том, что Япония не вступит в войну до конца 1941 года, может быть преувеличена:

«Если… информация Зорге при этом и учитывалась, то не играла существенной роли в принимаемом решении. Сообщения о том, что японцы не намерены воевать с нами, регулярно поступали с 1941 по 1945 год от наших проверенных агентов, занимавших должности советника японского посольства в Москве и начальника службы жандармерии Квантунской армии, который передавал нам документальные данные о дислокации японских соединений в Маньчжурии. Кроме всего прочего, нам удалось расшифровать переписку японского посольства в Москве с Токио, из которой следовало, что вторжение в СССР в октябре 1941 года Японией не планировалось{132}.

Не будем судить Судоплатова, в 1941-м не знавшего ни о Зорге, ни о том, как принималось решение о переброске войск. Интересно другое. Как минимум два пункта из трех названных были связаны с деятельностью бывшего вербовщика, а ныне переводчика и дешифровщика – Романа Кима. А если так, то разве тот, кто сделал это, не должен быть – по справедливости – и награжден, пусть и с опозданием, так же как Зорге – Звездой Героя Советского Союза? А ведь так же как и в случае с Зорге, деятельность Кима отнюдь не ограничивалась каким-то одним эпизодом Второй мировой войны. Те же японцы вплоть до середины 1942 года всё еще колебались: а не хватит ли сил, параллельно с битвой флотов на Тихом океане, двинуть армию еще и в Сибирь – навстречу войскам Гитлера? Вот еще один недавно опубликованный документ:

«11 июля 1942 г.

Привожу содержание перехваченных НКВД СССР телеграмм министра иностранных дел Японии Того в Куйбышев японскому послу. Телеграммы переданы открытым текстом (клер): В Куйбышев японскому послу. Передаю телеграмму из Мадрида № 0620. Информационное бюро военного командования Англии опубликовало сегодня, 1-го числа, сообщение о том, что Япония за последнее время стягивает большое количество войск к границам Сибири, что рассматривается как подготовка к нападению на СССР. Считаю, что в тот же день, когда Германия откроет генеральное наступление на всех фронтах, Япония займет советское Приморье. В настоящее время Япония сгруппировала в Маньчжурии и Монголии до тридцати дивизий. Передал в Германию и Польшу.

Того»{133}.

Роман Ким не стал Героем Советского Союза. Он получил другие награды. В 1943 году ему удалось вытащить из лагеря свою жену, тоже сотрудника НКГБ, переводчицу с японского Мариам Самойловну Цын. Она вернулась в Москву с новым мужем, с которым познакомилась в заключении. Горячо любимый сын Виват, Вива, который остался после ареста родителей сиротой и был отправлен в школу для детей «врагов народа», умер в 1944-м. Роман Николаевич сделал