Секретов не будет - Илья Миронович Шатуновский

убитого Эдуарда и предлагала им деньги за то, чтобы они постарались выгородить на суде ее сына.

Толстые папки следствия, многочисленные документы, показания свидетелей обличают не только преступников. Атмосфера преклонения и угодничества, окружавшая юношей в семье, исполнение любых желаний приучили их к мысли, что им все дозволено. Известно, что такими же убеждениями была проникнута дореволюционная так называемая «золотая молодежь»: сынки богатых дворян, фабрикантов, купцов. Родители осужденных не дворяне, не фабриканты и не купцы. Это люди труда, которые не мыслят своей жизни без общественно полезной деятельности. Но уважение к труду и верность этим принципам они не сумели воспитать в детях, считая, что все это придет само собою с годами, а пока, дескать, пусть погуляют и повеселятся. А ведь от праздности, от распущенности до преступления — один шаг.

Если бы разум, о котором говорил Макаренко, присутствовал в системе семейного воспитания юношей, то отец Андрея хотя бы раз потребовал отчета от сына, куда он тратит его деньги. А родители Альберта… Разве ее обязаны они были поинтересоваться, где проводит ночи их сын, с кем и на какие деньги пьет?

Александр прятал дома украденный микроскоп, сказав матери, что ему дали его из института для занятий. Но ведь она сама преподает в вузе и знает, что такие приборы из лаборатории не выносят…

Даже из этих фактов видно, как примитивно понимали родители свой долг воспитателей, считая «неудобным», «неделикатным» вмешиваться в личную жизнь детей, контролировать их поступки. А их сыновья вели двойную жизнь. Одна проходила у них на глазах, другая — в пивных и ресторанах.

Спившиеся молодчики все более и более теряли человеческий облик. Вот что говорили они сами о своих идеалах.

«Все мы любили выпить, — показал на следствии Альберт, — и для этой цели посещали рестораны. Чтобы иметь деньги на пьянство, я украл кольцо…»

Андрей рассказал:

«Посещал рестораны. На это я тратил деньги, которые давали родители, плюс стипендию, плюс деньги, которые я брал тайно у родителей, плюс деньги, которые я выручал от распродажи своей библиотеки».

Андрей был арестован на курорте. Негодяй возмущался, что прервали его отдых. Его везли, чтобы отдать под суд за убийство человека, а он требовал, чтобы в дороге его кормили шоколадом. И недоумевал, когда ему отказывали: «Почему, я ведь хочу купить за свои деньги!» Своими он считал деньги, вырученные от продажи пиджака убитого Эдуарда. А сидя в тюрьме, он просил, чтобы его угощали тортами, славно он присутствовал на именинах у своих родственников.

Непередаваемая мерзость!

…Преступники наказаны по заслугам. Пусть эта история послужит суровым предостережением любителям легкой и беззаботной жизни, тем, кто намеревается всю жизнь прожить тунеядцем. И пусть об этом подумают чересчур любвеобильные родители, кто забывает, что в нашей стране каждый славен своим трудом и от труда каждого зависит его положение в обществе, его место в жизни.

1953 г.

ОТ КАЗЕННОГО КАЛАЧА

Одно время езда по командировкам считалась бедой, граничащей с катастрофой. Даже от вызовов в Москву служивый люд отбояривался, как только мог. Из Главмосхоромстроя на место поступает строжайшее распоряжение командировать трех самых искусных работников. А у самых искусных — сорок отговорок. Вместо того, чтобы укладывать чемоданы, они садятся писать объяснительную записку на высочайшее имя:

«Бьют челом тебе, великий государь Алексей Михайлович, сироты твои Устюга Великого живописцы Афонка Петров, Ивашка Никитин да Петрушка Ильин… В прошлых годех брали нас, государь, по твоему указу к Москве, в Коломенское… А Устюг Великий от Москвы за тысячу верст и больше, пятьсот верст только водяной путь большими и малыми реками; егда же бывают ветры великие, мы, сироты твои, стоим в малых судах дня по три и по неделе, бояся от воды потопления».

От частых поездок, пишут далее горемыки-командированные, вконец мы разорились, а дети и жены наши ходят по миру…

Нынешнее командированное лицо ветров великих совсем не боится. Разорение семейства ему также не угрожает. Оно садится в купейный вагон, прекрасно зная, что ему оплатят билеты в оба конца, гостиницу и суточные, считая день отъезда и день приезда за один день. И хотя служебные разъезды давно уже перестали расцениваться как стихийное бедствие, еще далеко не во все командировки работники едут по первому предложению.

Инженера по технике безопасности П. Ильина вызывают в прошлом месяце к руководству и предлагают срочно выехать в Воронеж. Он начинает артачиться:

— В Воронеж не могу. Могу только в Вологду.

— Да, но в Вологде у нас нет родственных предприятий.

— Зато под Вологдой у меня родственная тетушка. Мне бы дней пяток, больше и не надо. Огородишко вскопать да дровишки на зиму заготовить. А в Воронеж с превеликой радостью поедет Ивашка Никитин, там у него женатый племянник.

И вот инженер Ильин убывает в Вологду, копает огород, заготавливает дровишки, а в отчете пишет, что успешно провел научную работу, обменялся опытом.

Словом, среди едущих в командировки по действительно важным нуждам мелькают и такие, с позволения сказать, путешественники, которые следуют утрясать свои личные делишки за казенный счет.

В управление грязевого курорта явилась дама с претензиями:

— Мне дают курсовку с третьего, а моя командировка кончается десятого, не успею принять все процедуры. Прошу обменять курсовку.

— Так вы лечитесь или в командировке?

— И лечусь и в командировке. Я изучаю, пользуются ли спросом здесь сувенирные пудреницы, которые делаются на нашем промкомбинате…

Как-то мы решили поближе познакомиться со зрителями, присутствующими в воскресный день на весьма принципиальном футбольном матче в Лужниках. И что же, на всех четырех трибунах обнаружилось немало лиц с командировочными удостоверениями. В результате сложной спортивно-профилактической работы удалось выяснить, что, кроме как посещения футбола, у них никаких других дел в столице нет. Этот вывод подтверждался хотя бы тем, что наши собеседники не смогли ответить на самые простейшие вопросы. Ну, например, в какую, собственно, организацию они прибыли и где собираются отмечать командировки.

— А что, разве нельзя теперь смотреть футбол? — горячится болельщик из Рязани, прикативший, к слову сказать, в Москву на казенном самосвале.

Нет, почему же, футбол смотреть можно, только хорошо бы это делать за свой счет. Тем более, что на все эти воскресные удовольствия требуется выкроить в личном бюджете не так уж много — всего десять рублей. Но вот беда, свою десятку доставать из кармана не хочется. К чему это делать, когда есть подходы к казенному калачу, от которого можно отщипнуть и для себя кусочек.

Впрочем, иногда это бывает совсем не кусочек, а весьма солидный кусище.