Панк-рок. Предыстория. Прогулки по дикой стороне: от Боба Дилана до Капитана Бифхарта - Михаил Юрьевич Кузищев

напоминают второразрядную копию Rolling Stones – форсированный вокал Лу и энергичная игра группы не могут компенсировать ощущения вымученности. "Lonesome Cowboy Bill", напротив, звучит легковесно – на этот раз звучание «Вельветов» напоминает расслабленный и ни к чему не обязывающий кантри-рок Grateful Dead, а вокальные гармонии вступления мечтательной "I Found Reason" вызывают мгновенные ассоциации с The Mamas & The Papas. Заметно, что в поисках неуловимых хитов Рид и Юл сканируют все частоты американского радиодиапазона образца 1970 года. В незапоминающейся "Train Round the Bend" фермер Лу просит поезд забрать его из деревни в город и делает горькое признание: «Все, что я посадил, так и не взошло». Альбом, «загруженный» если не хитами, то старательными попытками их соорудить, венчает развернутая кода с весьма подходящим названием "Oh! Sweet Nuthin’". Жалостный голос Юла сопровождает ленивую, приглушенную, словно разбавленную сахарной водой песню с многократным припевом про «сладкое ничево». Ничто в этой композиции не напоминает о прежних, аномальных The Velvet Underground. Лу Рид полностью превратился в отражение заурядного Дага Юла, а сами «Вельветы» вышли в большой мир из своих угрюмых закоулков и постепенно растворились в толпе, повседневности и рутине – в нормальной, понятной и доступной музыке. Однако прежде чем это произошло, VU ожидал последний акт их драмы: триумфальное возвращение в отвергнувший их Нью-Йорк и внезапный уход Лу Рида.

В гостях «У Макса»

Нью-йоркский клуб "Max’s Kansas City" открылся на Парк-Авеню, не так далеко от Гринвич-Виллидж и Бродвея, в 1965 году. Начиная с 1966-го, The Velvet Underground регулярно наведывались в клуб вместе с Энди Уорхолом и всей его пестрой фабричной компанией. На втором этаже клуба располагалась дискотека, а первый был разделен на две части: общедоступный бар-ресторан и «Заднюю комнату», доступ в которую имели только «свои». «Задняя комната» была святая святых. В ее богемной атмосфере старлетки устравали стрип-шоу на столе, суперзвезда Эрик Эмерсон мочился в свой бокал, выпивал его и объявлял, что это вкусно, Лу Рид высматривал героев своих будущих песен, а Энди Уорхол просто царил – окруженный музыкантами, художниками, скульпторами, групиз обоих полов, трансвеститами, наркоторговцами и эксцентричными персонажами, поклонниками и прихлебателями всех мастей. Были и ненавистники: поэт-битник Грегори Корсо гневно обличал Уорхола: «Ты и твои педики, и богатые женщины, и The Velvet Underground!» [199], а лесбиянка-феминистка Валери Соланас просто молча вынашивала свои недобрые планы. «Золотой век» Уорхола закончился 3 июня 1968 года, после того как Соланас пришла на «Фабрику» и выстрелила в Энди (Лу не навестил и не позвонил).

The Velvet Underground начали свой двухмесячный марафон в «У Макса» в конце июня 1970 года. Они выступали в помещении на втором этаже – Мики Раскин, владелец клуба, теперь решил переоборудовать его в зал для концертов рок-групп. Даг Юл вспоминал, что пространство зала было «не сильно больше крупной гостиной. Столы стояли вдоль стен, а по центру было свободное пространство для танцев. Сцены хватало только на то, чтобы вместить усилители, барабаны и нас. Не больше»[200]. За то время, пока «Вельветы» отсутствовали на нью-йоркских площадках, ситуация изменилась. Фил Моррис из журнала Circus, возможно, не так сильно преувеличивал, когда писал в июне: «Культ [VU] растет с каждым концертом. Они из тех групп, на которые люди подсаживают своих друзей, и те, кто врубается в «Вельветов», испытывает почти религиозное чувство» [201]. По крайней мере, на этот раз выступления The Velvet Underground в Нью-Йорке смогли привлечь внимание зрителей и журналистов без поддержки в виде светового шоу и имени Энди Уорхола. Язвительный Лу Рид, конечно же, не мог оставить этот факт без внимания. Открывая один из первых концертов группы в Max’s Kansas City, он сообщил: «Однажды мы записали альбом с поп-художником. Потому что хотели ему помочь». Из-зала тут же кто-то заорал в ответ: «Вам лучше без него!». Журналист из Village Voice был согласен с этим мнением, отмечая, как сильно изменилась группа за время отсутствия: «Кончились демонические атаки на аудиторию. Кончились травмирующие слух арт-визги. Кончилась эзотерика… Похоже, что «Вельветы» вернулись на свое место, функционируя как настоящая рок-н-ролльная танцевальная группа». Автор заключал: «Не знаю, какие последствия это будет иметь для их карьеры, но если судить по прошлым реакциям публики на «Вельветов» (и реакции на другие группы), я бы предположил, что дела находятся на небывало высокой точке»[202]. Под впечатлением от концертов находилась солидная The New York Times: «Музыкантам следует выступать чаще, чем раз в три года; по сравнению с ними 80 процентов современных групп выглядят бессмысленно и по-любительски»[203].

Том Манкузо (о выступлениях Лу Рида «У Макса»): «Вокальные манера и тексты Рида варьируются от небрежного равнодушия и литературной отточенности до молитвенной честности и бабблгамной простоты» [204].

Сам Лу Рид (кроссовки, черная футболка, пульсирующие вены на мускулистой шее) казался довольным, и его походка, и даже его манера говорить демонстрировали атлетическое сложение, сдержанную уверенность. Лу сообщал, что всегда хотел играть в рок-н-ролльной группе и сравнивал игру в группе со спортивной игрой[205]. Он продолжал наблюдения над людьми и в один из вечеров мог, например, рассказать, что на сегодняшний концерт пришли два матроса в форме, познакомились с двумя девушками, танцевали, а затем ушли вместе – и о том, что ему это нравилось[206]. «Это было шоу Лу Рида, и никто не решился бы это оспаривать», – вспоминал Дэнни Голдберг из Circus в своем ретроспективном репортаже. Он также цитировал Дэлмора Шварца – «чашка кофе способна уничтожить печаль» – и констатировал, что летние концерты The Velvet Underground стали для Нью-Йорка той самой чашкой. Избалованная концертами всех видов нью-йоркская публика, богемные и рафинированные обитатели Max’s Kansas City, поддавшись магии The Velvet Underground, совершали немыслимое – уподобившись школьникам, отплясывали рок-н-ролл так, словно на дворе был не серьезный 1970 год, а невинные 1950-е. Каким-то образом некоторые из тех, кто заполнял тесную комнату «У Макса», знал или предчувствовал, что нынешнее лето будет последним. Но это только добавляло происходящему ощущения уникальности, исключительности. Фотограф Дастин Питтмен говорил, что каждый вечер «был особенным… разные версии, разные настроения. Это было прекрасно. Выступления The Velvet Underground "У Макса" тем летом были особенным рок-н-ролльным моментом, и точка».

Завсегдатаем "Max’s Kansas City" и летних концертов VU была суперзвезда Уорхола, хорошая знакомая Лу Рида, художница и актриса Бриджид Берлин. Благодаря ей и ее диктофону для истории был сохранен исторический концерт 23 августа, вышедший впоследствии на концертном альбоме "Live at Max’s Kansas City". «Добрый вечер. Мы называемся The Velvet Underground, и можно танцевать, если вы не в курсе», – объявляет Лу в самом начале концерта, и группа заряжает, одну за другой, огнедышащие версии "I’m Waiting for the Man" и "White Light / White Heat",