Чернышевский - Лев Борисович Каменев

в своих воспоминаниях о Некрасове, Добролюбове, Тургеневе, студенческом комитете и его столкновении с Костомаровым, в замечаниях о Герцене и т. д.; эта же мысль руководила им в работе над материалами для биографии Добролюбова. Цензурные и материальные условия помешали Чернышевскому выполнить эту задачу. Но и те отрывки, которыми мы располагаем, показывают ясно, в каком направлении двигалась мысль Чернышевского в 80-х годах. Это — то же четкое, резкое отделение революционного движения от либерализма всех мастей, то же «плебейское» недоверие и презрение к «барскому» прогрессизму Тургеневых, тот же революционный, «мужицкий» — по слову Ленина — демократизм, противопоставленный всем видам благожелательного, идущего сверху реформизма. Эти «воспоминания», несмотря на всю их отрывчатость и цензурную сглаженность, не только неоценимый ключ к пониманию общественной борьбы 60-х годов, не только свидетельство поразительной памяти Чернышевского, но и свидетельство неостывших до самой смерти революционных стремлений их автора.

В истории мирового революционного движения много примеров героизма и самопожертвования, но во всей плеяде великих революционеров мира Чернышевский выделяется несгибаемостью своей воли, непреклонной верностью своим убеждениям, пронесенным через величайшие испытания.

Царизм и либерализм уготовили для своего непримиримого врага величайшую пытку, сравнительно с которой простое убийство было бы снисхождением к врагу. Перенести эту пытку, не сломившись, помогли Чернышевскому абсолютная уверенность (в правильности защищавшегося им дела, вера в то, что сама пытка поднимает значение его заветов в среде трудящихся масс.

Памятник Н. Г. Чернышевскому в Саратове

Из собрания Дома-музея Н. Г. Чернышевского

В 1853 году, почта за десять лет до ареста, в переломный момент своей личной жизни Чернышевский говорил:

«Я не знаю, сколько времени пробуду на свободе. Меня каждый день могут взять. Какая будет тут моя роль? У меня ничего не найдут. Но подозрение против меня будет весьма сильное. Что же я буду делать? Сначала я буду молчать и молчать, но, наконец, когда ко мне будут приставать долго, это мне надоест и я выскажу свое мнение прямо и резко. И тогда я едва ли выйду из крепости».

Это исполнилось буквально. За десять лет до ареста Чернышевский предопределил свою судьбу. И затем двадцать семь лет — военнопленный царизма — он лишь строго и без колебания проводил линию поведения, заранее взвешенную и решенную.

Накануне смерти, оглядываясь на свою жизнь борца и мученика, Чернышевский, перечитывая письма своего любимого ученика Добролюбова, нашел у последнего следующие строки:

«С потерей внешней возможности для деятельности, мы умрем, но умрем все-таки не даром».

Старый революционер взял перо и приписал для пояснения мысли Добролюбова:

Иди в огонь за честь отчизны,

За убежденье, за любовь…

Иди и гибни безупречно.

Умрешь не даром. Дело вечно,

Когда под ним струится кровь

«Фамилия Чернышевских проклята богом», — писала О. С. Чернышевская во время пребывания Чернышевского в Сибири. О неизбежности своей гибели, если его дело не будет поддержано массовым революционным движением, Чернышевский знал и шел на это. Попав в плен к врагу, обрекшему его на гибель, он хотел только, чтобы гибель его была «безупречна»… Он погиб… Но только лично.

«Согласился ли бы я вычеркнуть из моей судьбы этот переворот, который повергнул тебя, — писал Чернышевский жене, — на целые девять лет (они растянулись на двадцать! — Л. К.), — в огорчения и лишения? За тебя я жалею, что было так, за себя самого — совершенно доволен. А думая о других, об этих десятках миллионов нищих, я радуюсь тому, что без моей воли и заслуги придано больше прежнего силы и авторитетности моему голосу, который зазвучит же когда-нибудь в защиту их».

Этот голос зазвучал в борьбе партии Ленина.

Вооружившись принципиально новым, совершенным оружием познания и изменения социальных отношений, теорией научного социализма Маркса, партия пролетариата откинула все слабые стороны теоретической мысли Чернышевского, его непонимание развития производительных сил и классовой борьбы- как ведущей силы истории, его рационализм, приводящий к переоценке «силы разума» в истории, его механицизм, заставлявший его иногда, в теории, высказываться за «мирные пути» развития, его восприятие крестьянства как единого целого, его утопические представления о путях развития человечества к социализму и т. д. Эти слабые стороны учения Чернышевского достались по праву в наследство мелкобуржуазному народничеству и дали последнему возможность с известным основанием считать его одним из своих отцов. Сильные же стороны мысли и деятельности Чернышевского были унаследованы партией пролетариата. Она училась, конечно, не у Чернышевского, а у Маркса, и с точки зрения Маркса она пересмотрела все положения Чернышевского. Она не считает Чернышевского ни марксистом, ни коммунистом, но она с гордостью отмечает в ряду предшественников победоносной пролетарской революции эту великую фигуру идеолога крестьянской революции, критика феодальной и капиталистической цивилизаций, крупнейшего представителя домарксовского социализма.

Когда в Саратове 17 октября 1889 года умирал Чернышевский, в Самаре девятнадцатилетний Владимир Ульянов уже работал над организацией революции, осуществившей мечты и надежды великого мыслителя и борца.

БИБЛИОГРАФИЯ И ПРИМЕЧАНИЯ

Более или менее полное собрание сочинений Н. Г. Чернышевского появилось лишь после революции 1905 г. в десяти томах (X том в двух книгах), собранных сыном Н. Г., М. Н. Чернышевским. В дальнейшем ссылки на это издание