Пушкин и финансы - Коллектив авторов

двух частях. Тогда мы и напечатаем так: в I томе все тобою предполагаемое, да штуку новую, во II томе опять все прежнее, да новую штуку, в III новостию будет Годунов. Таким образом мы по 15 руб. возьмем с публики за каждую новую штуку, а в знак признательности нашей и благодарности ей подарим все прежнее безденежно».[636]

При всей видимой заманчивости этого проекта, Пушкин, конечно, менее всего способен был, во имя Мамоны, сочинять по заказу поэмы и трагедии. Сам Плетнев относился к этому предприятию критически, замечая, что в этом он не видит «цели, которая по логике должна состоять или в славе, или в деньгах, или сугубо. Ты же вернее достиг до всего по-прежнему, – заключал он,—т. е. с меньшими усилиями: а зачем такая сложность в машине?»[637] В конце концов, замысел их претворился в издание четырехтомного собрания стихотворений, первые две части которого явились в свет тогда же, в 1829 г., третья – в 1832 г. и четвертая – уже в 1835 г.

V

6 апреля 1830 г. Пушкин стал женихом. В корне менявшаяся жизнь настоятельно требовала каких-то новых мероприятий в области материального обеспечения. Литературные доходы его были велики, но имели один весьма существенный недостаток, а именно отличались абсолютной неопределенностью, почему и нельзя было на них строить бюджета.

Пришлось Плетневу придумывать новые комбинации. Эта перемена в судьбе друга застала его врасплох, за что он и пенял поэту в письме от 29 апреля: «Ты давно должен был сказать мне. чтобы я заранее принял меры улучшить денежные дела твои. Ты этого не хотел; так пеняй на себя, если я, по причине поспешности, не мог для тебя сделать чего-нибудь слишком выгодного»[638]. Тем не менее Плетнев уже заручился конкретным предложением: Смирдин желал приобрести на четыре года право переиздания всех ранее вышедших сочинений Пушкина, соглашаясь уплачивать за это по 600 руб. ежемесячно.

Плетневу такое предложение казалось недостаточно выгодным, но оно имело и свои преимущества, обеспечивая автора от разного рода контрафакций и иных издательских проделок. «Книжечки-то наши такие крошки, – замечал Плетнев, – каких не трудно наделать всякому хозяину типографии в день до нескольких сотен»[639]. Пушкин же мог произвольно увеличивать свой доход печатанием новых произведений.

Условия были заключены. Пушкин спешил ответить Плетневу: «Заключай условия, какие хочешь – только нельзя ли вместо 4 лет 3 года– выторгуй хоть 6 месяцев. Не продать ли нам Смирдину и Трагедию?»[640]

Трагедия, – то есть, конечно, «Борис Годунов», – и точно была продана Смирдину за 10 тыс.[641] Книга вышла в самом конце 1831 г.[642] и, несмотря на высокую цену и разноречивые толки журналистов, имела огромный материальный успех. Об этом можно судить по замечанию «Литературной газеты», сообщавшей, что в первое же утро по выходе книги было распродано, по свидетельству книгопродавцев, в одном Петербурге до 400 экземпляров, на 4000 руб. Напомним, что несколько десятков лет тому назад годовой оборот книжной лавки немногим превышал эту цифру. «Это доказывает, – заключала «Литературная газета», – что неприветливые журналисты напрасно винят нашу публику в равнодушии к истинно хорошему в нашей литературе и вообще ко всему отечественному»[643]

600 руб. в месяц, платимые Смирдиным, были немалые деньги, но и расходы были велики, а Смирдин платил не слишком аккуратно. От крепостных доходов, крайне незначительных, Пушкин к этому времени совсем отказался[644]. Все это побуждало его сугубо заботиться о своих литературных доходах, являвшихся единственным источником существования.

В начале июля 1831 г., отрезанный холерными карантинами в Царском Селе, Пушкин переписал для печати «Повести Белкина» и спрашивал Плетнева: «Что прикажешь с ними делать? печатать ли нам самим, или сторговаться со Смирдиным?»[645] Плетнев склонялся к мысли обойтись без книгопродавцев, но издание поневоле несколько откладывалось, ибо холера держала и его за пределами Петербурга. Между тем во второй половине июля Пушкин уже спешил представить ему конкретные предположения свои на этот счет:

Я такого мнения, что эти повести могут доставить нам 10000, и вот каким образом:

2000 экз. по 6 руб. – 12 000.

1 000 за печать.

1 000 процентов.

–

Итого 10 000[646].

Пушкин учитывал, очевидно, большую рентабельность прозы, почему и счел возможным увеличить тираж до 2 тыс., а соответственно наметил предположительно сравнительно невысокую цену в 6 руб. за экземпляр. Книгопродавческая скидка, видимо, должна была равняться 10 %. По расчету Пушкина выходит немногим более 8 %, но, вероятно, он принимал во внимание и те экземпляры, которые, согласно системе Плетнева, будут продаваться непосредственно из квартиры издателя, без всякой скидки. Вслед за тем, однако, Пушкин, в новом наставлении Плетневу, уже несколько изменил своим первоначальным планам:

Правила, коими будем руководствоваться при издании, следующие:

1) Как можно более оставлять белых мест и как можно шире расставлять строки.

2) На странице помещать не более 18-ти строк.

…………………………………………………

6) Смирдину шепнуть мое имя, чтоб он перешепнул покупателям.

7) С почтеннейшей публики брать по 7-ми рублей вместо 10-ти, ибо нынче времена тяжелые, рекрутский набор и карантины.

Думаю, что публика будет беспрекословно платить сей умеренный оброк и не принудит меня употреблять строгие меры[647].

На сей раз Плетнев оказался умереннее своего доверителя, и размах Пушкина несколько смутил его. 5 сентября он отвечал поэту:

1. Сколько экземпляров печатать: не довольно ли 1200?

2. Чтобы по 18 строк выходило на странице в 12-ю долю листа, то разрядка строк будет одинакова с Евг. Онегиным: апробируешь ли ее? а иначе (т. е. в один шпон, а не в два) выйдет по 2 2 строки на странице…………………………………………………

5. Не подать ли нам благого примера молодым писателям и не продавать ли Белкина по 5 руб. книжку? Нас это не разорит, а добрый пример глубоко пустит корни. Я и Вяземскому присоветовал продавать Адольфа по 5 руб[648].

Пушкин утвердил эти предложения, и «Повести Белкина», вышедшие в том же 1831 г., продавались по 5 руб.[649]

Как сказано выше, только еще в 1835 г. появилась в свет последняя часть четырехтомного собрания стихотворений Пушкина. И уже в конце 1836 г. известный типографщик и издатель А.А. Плюшар проектировал новое однотомное издание, что само по себе дает понятие об успехе предыдущего. Плюшар предполагал печатать 2500 экземпляров (цифра небывалая для собраний стихов), причем в свою пользу выговаривал только 15 %[650]. Это происходило в то время, как разыгрывался уже последний акт трагедии Пушкина. Ему было не до изданий, но в деньгах ощущалась особенно острая нужда, и поэт поспешил дать согласие, выговорив себе аванс