Леонид Дубровин - Пикировщики

Хорошо запомнились бои в районе Шяуляя. Описывая боевые действия тех дней, Маршал Советского Союза И. X. Баграмян вспоминает, как на юго-западных подступах к Шяуляю в бой вступили крупные силы пехоты и до 250 танков противника. Действительно, из донесений разведки нам стало известно, что эти танки отборной фашистской моторизованной дивизии СС «Великая Германия»: враг стремился во что бы то ни стало вновь овладеть Шяуляем, из которого он был выбит войсками 1-го Прибалтийского фронта.

Удар по скоплению вражеских танков на опушке леса западнее Шяуляя командующий 1-й воздушной армией приказал нанести силами двух бомбардировочных эскадрилий. Выбор пал на 122-й бомбардировочный авиаполк, которым командовал подполковник С. Н. Гаврилов.

Накануне, когда я проводил обычное в таких случаях короткое совещание с политотдельцами, ко мне обратился мой заместитель Харабадзе. Борис Сергеевич просил включить его в расчет на боевое задание. Возражать «летающему комиссару» оснований не было, и рано утром следующего дня он вылетел в составе экипажа Пе-2, командиром которого был летчик старший лейтенант И. Д. Беляев.

Подробности полета я потом узнал от Бориса Сергеевича. К слову сказать, за выполнение этого важного боевого задания вместе с другими он был награжден орденом Отечественной войны II степени.

Так вот, взяв на борт по 1000 килограммов бомб, восемнадцать Пе-2 направились к линии фронта. Примерно в середине пути к ним примкнули истребители сопровождения. На подлете к цели бомбардировщиков встретил бешеный огонь вражеских зениток, а прикрывающих истребителей связала боем большая группа «мессершмиттов». Но линию фронта экипажи перелетели без потерь.

Цель обнаружили, как и предполагалось, вблизи лесного массива, на извилистой, поросшей кустарником опушке. Неподвижные, очевидно, изготовившиеся к броску, замерли танки противника. Но замысел врага был сорван. С пикирования «пешки» нанесли сокрушительный удар по бронированной технике: около двадцати тонн смертоносного груза точно обрушили по целям штурманы экипажей.

На обратном пути в воздухе их атаковали «мессершмитты». Борис Сергеевич потом вспоминал, как бросал машину то влево, то вправо командир экипажа старший лейтенант Беляев. Как он сам «засек» двух истребителей, наседающих на их Пе-2 с хвоста. Стрелок-радист открыл огонь по одной машине, а через несколько секунд, подпустив атакующего ближе, срезал «мессера» из своего пулемета и штурман Харабадзе. Длинная огненная трасса вонзилась в истребитель врага, и он, резко клюнув носом, устремился к земле.

Не все наши самолеты возвратились в тот день на свой аэродром. Три Пе-2 были подбиты. Один из них упал на территорию, занятую врагом, и судьба его экипажа осталась неизвестной. А остальные через два-три дня возвратились в родной полк целы и невредимы. В этом боевом вылете отличились многие наши воздушные бойцы. Среди них командир эскадрильи майор Н. И. Лихачев, ставшие впоследствии Героями Советского Союза майор А. Н. Медведев, капитан В. К. Судаков, а также политработники П. Т. Березин, С. П. Алейник, Д. В. Одноглазов.

Что касается боевого задания в целом, то оно было выполнено. Контрудар вражеских моторизованных войск и пехоты на Шяуляй был сорван, и немалая заслуга в том была и авиаторов нашей гвардейской дивизии.

В середине сентября приказом командующего ВВС Красной Армии маршала авиации А. А. Новикова наша дивизия была выведена в состав резерва Верховного Главнокомандования и перебазировалась на юго-запад Белоруссии, на полевой аэродром возле Пружан. Мы получили задачу доукомплектоваться и подготовиться к дальнейшим действиям в составе 16-й воздушной армии, которой командовал генерал С. И. Руденко.

Готовясь к новым боям, авиаторы дивизии, по заданию командования ВВС Красной Армии, одновременно выполняли боевые испытания нового усовершенствованного бомбардировочного прицела. Прицел этот мы испытали, он показал хорошие по тем временам результаты, и его приняли на вооружение.

За время базирования близ Пружан мне с командиром дивизии не раз приходилось летать в штаб и политотдел воздушной армии, бывая в польских городах Бяла-Подляска, Седлец. Хотя и немного времени мы уделили знакомству с этими городами, но вполне убедились в добрых чувствах поляков к советским воинам.

Припоминается такой случай. Начальник комендатуры батальона аэродромного обслуживания получил задачу срочно восстановить сильно разрушенный полевой аэродром. Его подразделение никак не могло управиться в отведенный срок с большим и трудоемким объемом работ. Но тут коменданта осенило, и он направился... в местный костел. Там как раз ксендз проводил богослужение. Безропотно приостановив святое мероприятие, он внимательно выслушал русского офицера. А через час во главе с ксендзом на аэродром прибыла команда, более тысячи прихожан — жителей поселка. Работали с великим старанием почти целые сутки. Утром на отремонтированный аэродром перелетал полк советских боевых машин.

Повоевали мы в составе 16-й воздушной армии недолго. По приказу штаба ВВС Красной Армии в конце октября нашу дивизию направили в Литву, в район Шяуляя. В эти дни войска 1-го Прибалтийского фронта под командованием генерала И. X. Баграмяна приступили к ликвидации отрезанной от Восточной Пруссии более чем полумиллионной группировки противника.

Гитлеровцы упорно сопротивлялись, располагая немалыми силами, старались сковать действия 1-го Прибалтийского фронта — не дать возможности усилить войска, штурмующие укрепления Восточной Пруссии. Ожесточенный характер принимала и борьба в воздухе.

Запомнились мне боевые вылеты на Либаву. Эти вылеты приходилось совершать с большими трудностями. Группы «Петляковых» почти каждый раз встречались с немецкими истребителями, на всех высотах нас обстреливали огнем береговых и корабельных зенитных установок. Стремясь обеспечить внезапность налетов, мы то и дело изменяли время вылетов, направления заходов — то с моря, то с суши. В полосе зенитного огня экипажи маневрировали высотами, курсами, скоростью полета.

6 ноября, возвратившись с пробитыми плоскостями после очередного боевого задания, я получил указание из штаба воздушной армии. По телеграфу мне сообщали: передать дела моему заместителю майору Харабадзе и срочно убыть в распоряжение начальника политуправления Харьковского военного округа. Такой поворот для меня явился полной неожиданностью. О повышениях в должностях, признаться, я никогда не задумывался, всегда оставался вполне удовлетворенным своей работой, а к концу войны мечтал только об одном — с родной дивизией дойти до Берлина!