Соломон Кипнис - Записки некрополиста. Прогулки по Новодевичьему

А фактическая история освобождения Граве, действительно, неожиданная и остросюжетная....

В 1939 году на приеме в Кремле в честь дня Красной Армии Сталин обратил внимание, что из старых артиллеристов почему-то присутствует только один профессор Дроздов. И поинтересовался, а где же ученые-артиллеристы Граве, Беркалов, Федоров, Гельвих... Ему доложили, что все эти профессора арестованы. Сталин помолчал, а затем бросил одно слово: выпустить!...

Несколько дней понадобилось, чтобы Граве из одиночки ленинградской тюрьмы оказался в Москве, в кабинете Берии, который вернул ему все документы и объявил, что он свободен.

(8-2-9)

ТЕЛЕГРАММА ОТ... ПОКОЙНИКА

С началом войны в Казань были эвакуированы многие химические институты. Оказался там и ближайший ученик почетного академика Ивана Алексеевича Каблукова, молодой, талантливый физикохимик Капустинский Анатолий Федорович (1906-1960), который уже в 33 года стал членом- корреспондентом Академии наук СССР.

В среде химиков фамилия Каблукова вспоминалась частенько, ведь многие считали его своим учителем. Вообще популярность Каблукова была велика и не только в силу его огромного вклада в науку, но и потому, что с этим именем связана масса всяких анекдотов, чудачеств, смешных историй — былиц и небылиц, рожденных главным образом необычайной рассеянностью ученого.

А вот где Каблуков, что с ним, в Казани, где в военное время находился «штаб» химической науки, не знали. Решили, что вероятнее всего его уже нет в живых, ведь родился он в 1857 году.

И вот тогда по инициативе Капустинского был проведен вечер памяти почетного академика И.А.Каблукова, устроенный с большим размахом и получивший широкий общественный резонанс.

Прошло несколько дней и стало ясно, что Капустинский старался не зря.

Случилось чудо. Пришла телеграмма от... покойника:

«Прошу сообщить, когда я умер. Каблуков».

Ничего не скажешь — вопрос по существу!

Оказалось, Каблуков был эвакуирован в Ташкент и о поминальном вечере в свою честь прочел заметку в газете «Известия».

(8-4-5)

ТРИ РАВНЫЕ ПОЛОВИНЫ

В 1921 году в Москве был организован Институт Красной профессуры, готовивший преподавателей для вузов страны, чтобы заменять старые буржуазные кадры.

Одним из его выпускников — «Красным профессором» — стал Гагарин Алексей Петрович (1895-1960). Специальностью своей он выбрал марксистско-ленинскую философию, атеизм. Преподавал в разных институтах, заведовал даже кафедрой в МГУ.

Вспоминают, что на лекции Гагарина приходили со всей Москвы, как на хороший спектакль. И профессор, как правило, ожиданий не обманывал.

Вот один из его лекторских шедевров:

«Произошел раздел Польши и ее четвертовали на три равные половины».

(8-5-14)

СТИХИ СПАСАЛИ ЖИЗНЬ

После года допросов и пыток еврейский поэт, драматург, переводчик Галкин Самуил Залманович (1897-1960), арестованный по делу Еврейского антифашистского комитета, членом президиума которого он состоял, был осужден на 10 лет лагерей.

В сибирской шахте, обращаясь к оказавшемуся с ним на каторге поэту Сергею Спасскому, говорил, что тот может помочь ему выжить:

— Хотите, чтобы я не умер, читайте каждый день хотя бы по строфе, хотя бы по строке, которой я не знаю. Не обязательно свое — читайте мне чужое.

А еще продолжал поэт-каторжник Галкин сочинять стихи. И загонял их в память, в память. Ведь только она могла хранить все это — заключенные не имели права даже на клочок бумаги.

Шли годы. Исчезала надежда на освобождение. Да и память не безгранична — он практически уже «исписал» ее всю. Осознав это, Галкин стал искать выход.

И он нашел... заключенного, знавшего идиш.

Теперь тот стал со слов поэта заучивать его стихи....

После пяти лет заключения Галкина освободили, реабилитировали.

И оставшиеся несколько лет жизни он больной, измученный отдал поэзии.

Когда хоронили Галкина, к поэту Льву Озерову на кладбище подошел бородач в ватнике и спросил:

— Вы не родственник? А если нет, то не знаете ли вы родственников покойного и. может быть, близких друзей?

— Я не родственник. Друг. Переводчик. Чем могу вам помочь?

— Я привез с собой много стихов, продиктованных Галкиным мне. Я запомнил их наизусть. Я — его рукопись.

Человека в одежде зэка Озеров познакомил с женой и детьми умершего.

Они долго сидели за столом и говорили о Галкине.

И бывший каторжник продиктовал много строк, что составили цикл «Майн эйцер» — «Мое наследие» — посмертную книгу стихов.

Зэк читал неписаную книгу, и Галкин оживал в своих стихах, как сказал Озеров, «отточенных горем до алмазного блеска и остроты»....

На могилу мужа скульптор Галкина Мария Самуиловна (1897-1965) поставила памятник своей работы.

Теперь и она покоится здесь.

(8-6-15)

ОЧИЩАЙТЕСЬ ОТ ЕВРЕЕВ И КАК МОЖНО СКОРЕЕ!

Перед вами докладная записка на имя секретарей ЦК ВКП (б):

«О подборе и выдвижении кадров в искусстве»

«В течение ряда лет во всех отраслях искусства извращалась национальная политика партии.

В Управлении Комитета по делам искусств и во главе учреждений русского искусства оказались нерусские люди (преимущественно евреи)... В Большом театре... руководящий состав целиком нерусский... Такая же картина в Московской государственной консерватории, где директор — Гольденвейзер, а его заместитель — Столяров (еврей). Все основные кафедры консерватории возглавляют евреи (Цейтлин, Ямпольский, Дорлиак, Гедике, Пекелис, Фейнберг). В Ленинградской государственной консерватории заместитель директора — Островский, руководители кафедр — Штейнберг, Эдлин, Гинзбург...

В музыкальной критике тоже засилье евреев. Наиболее активно в печати выступают — Рабинович, Гринберг, Коган, Шлифштейн, Житомирский, Цуккерман и другие. Они замалчивают концерты русского пианиста Софроницкого и дают пространные статьи об Э.Гилельсе, Ойстрахе и других. Во главе отделов литературы и искусства центральных газет также много евреев.

Учитывая изложенное, Управление пропаганды и агитации считает необходимым рекомендовать Комитету по делам искусств следующее: разработать мероприятия по подготовке и выдвижению русских кадров; провести уже сейчас частичное обновление руководящих кадров в ряде учреждений искусства».