Будда - Александр Николаевич Сенкевич

Что там действительно происходило среди духовных лидеров в шраманский период, об этом приходится только догадываться и выдвигать гипотезы одна другой оригинальнее, основываясь на бесспорном факте: во времена жизни Будды в сознании склонных к размышлению людей началось и шло в ускоренном темпе сильнейшее умственное брожение. В ходе этого процесса появлялись духовные напитки в виде льющихся с губ ораторов речей различной консистенции, крепости и сладости (а может, горькости). Всякий желающий получал возможность опиваться ими либо до одури, либо до просветления ума.

Все эти народные витии не испытывали чувства неполноценности по отношению к своим оппонентам. Но среди тех из них, кого поддерживали и поощряли правители, надо признать, не было негодяев, жаждущих крови своих духовных собратьев. Ведь люди, находящиеся в постоянном страхе смерти и боязни друг друга, научаются ловко изворачиваться и хитрить, но не мыслить.

Кто только не находился среди этих людей, принявших диковинный образ жизни! Они появляются из тьмы тысячелетий, как живые, уже в образе наших современников. Молодые и старые. Поджарые и пузатые. Прямые и кривые. Красавцы и уроды. Легкие в беге и колченогие. Великаны и коротышки.

Среди них — заплывшие жиром обжоры и аскеты, доводящие себя до крайней степени истощения. Смотря на них, легко изучить человеческий скелет, обтянутый полупрозрачной кожей, и всю систему кровообращения. Некоторые из этих «чудиков», методично умерщвлявших собственную плоть, предпочитали спать на ветвях деревьев. Со стороны их можно было принять за огромных застывших и худосочных гусениц. Все эти люди сплачивались в различных сектах во главе с волевыми и творческими личностями.

Вот, например, социально обездоленные еретики-вратьи (санскр. — послушный, верный, давший обет), которых до сих пор считают вероотступниками, — маги и колдуны, поклонники фаллических культов. Они не соблюдали общепринятых правил и называли выдумкой негодяев деление людей на варны. Это были люди, либо выгнанные из брахманов за неисполнение очистительных обрядов, либо рожденные от брака кшатрийки и шудры. Обычно они шли пешком, а за ними в повозке ехали музыкант и обладающая хорошим голосом проститутка. Тем и жили — пением мантр под музыку и приработком разбитной девицы. Говорили, что вратьи происходят чуть ли не от первых арийских пришельцев и представляют тайный орден, в котором практикуются оргиастические обряды.

А вот опоясанные ветром — муни, упомянутые еще в Ригведе. Эти косматые «богочеловеки» умели делать невесть что — летать по воздуху, находить общий язык с дикими животными и птицами, читать мысли в голове у любого человека. А все потому, что их четырех прародителей по имени Санака, Санада, Сантана, Санаткумара создал бог Брахма себе в помощь, для того чтобы продолжить дело творения живых существ, но те предпочли обратиться к суровому подвижничеству, обманув тем самым надежды своего творца. Согласно Ригведе, эти аскеты — друзья и сотрапезники богов. К примеру, они выпили вместе с богом неба и грома Рудрой кубок с ядовитым зельем и при этом ухитрились остаться в живых[175].

Нельзя забывать об обобщающем названии всех шраманов, живших за счет подаяния — бхикшу (санскр. — нищенствующий монах, отшельник), бхиккху (пали). Бо́льшая часть этой группы состояла из брахманов и кшатриев, завершающих свой последний, четвертый этап жизни и пробавляющихся религиозным нищенством. Они и сейчас во множестве бродят по индийским дорогам.

Рядом с пилигримами паривраджаками возникают странники-алгари (санскр. — пребывающие в постоянном движении). Они пытаются, посещая множество святых мест, достичь духовного озарения. Эти люди, выходцы из зажиточных слоев, не могут скрыть своего превосходства над другими паломниками и собственного величия, которые выступают из них, как пена океанского прибоя. Стоит основательно попутешествовать по Индии — и обязательно их заметишь.

Не вымирает и племя эрудитов, которые много чего слышали и еще больше знают. Как однажды язвительно заметил по поводу подобных людей наш соотечественник, писатель Михаил Веллер, «знать знают, а понимать не понимают».

Любой диспут до сих пор украшают велаведхирупа (санскр. — расщепители волоса), спорщики-софисты, искусные полемисты, которые переговорят и убедят кого угодно и в чем угодно.

Не исчезают из общественно-политической среды ускользающие от прямых ответов на мировоззренческие вопросы уже упомянутые так называемые амаравиккхепики (санскр. — скользкие угри).

В. К. Шохин выделяет среди шраманов Аджиту Кесакамбалу, Пурану Кассапу, Пакхудху Каччаяну, Маккхали Госалу, Араду Каламу, Санджаю Белаттхипутту, Джину Махавиру и Будду. Он называет главную причину того, почему новые взгляды были широко востребованы, а их авторы приобрели известность и авторитет: «С шраманскими религиями, выступившими с отрицанием основных брахманистских ценностей — значимость ведийского ритуала, авторитетность ведийских священных текстов, „природность“ границ между общественными рангами, возглавляемыми брахманским жречеством, — можно связывать ситуацию выхода прежних мыслительных поляризаций, оппозиций, pro и contra за границы диспутов в узких рамках эзотерических жреческих школ» [176].

Шраманы искали истину сосредоточенно и не торопясь и не ради праздного любопытства, а зная наперед, что она обязательно спасет их от бессмыслицы проживаемой жизни и неопределенности будущего — так в пустыне оставшиеся без воды путники ищут засыпанный песком колодец.

Брахманов, собеседников и оппонентов шраманов, больше интересовали, как справедливо полагает Владимир Шохин, не сами ответы, а то, как их аргументируют, то есть выдвигаемые в дискуссиях тезисы и антитезисы. Для брахманов диспуты были очередной игрой в священное знание, своего рода забавным и приятным времяпрепровождением[177]. Ведь для них жизнь шла по наезженной колее. Верилось, что эта колея вечная и надежная. По крайней мере, они, брахманы, с нее никогда не съедут и она их не подведет.

Шраманы к интеллектуальным схваткам с традиционалистами-брахманами и между собой относились по-другому — как к серьезному и судьбоносному сражению. От того, к каким они приходили ответам, зависело многое — их линия поведения в жизни.

Результаты интеллектуальных бдений не преминули сказаться. Нет большего счастья, чем, заглянув в который раз в знакомый и приевшийся до тошноты мир, вдруг увидеть и понять в нем то, чего не видел и не понимал прежде. Заинтересоваться этим увиденным и по-своему его объяснить. Сделанные открытия нередко потрясали самих шраманов. Об этом состоянии испытанного интеллектуального шока писал Осип Мандельштам, поэт и мыслитель другого времени, но такой же, как деятели шраманской эпохи, искатель неведомой прежде истины: «Я понимаю этот ужас/ И постигаю эту связь:/ И небо падает, не рушась,/ И море плещет, не пенясь»[178].

Сохранились имена шести самых известных и признанных мудрецов-шраманов, соперников и оппонентов Будды. Перечислим известнейших из них. Тех, кто, как можно с некоторой долей вероятности предположить, непосредственно соприкасался с Гаутамой Буддой Шакьямуни.

Прежде всего это Маккхали Госала, глава школы адживиков, а