Стинг. Сломанная музыка. Автобиография - Стинг

ощущается атмосфера ожидания, мы понимаем, что это совершенно точно будет замечательный вечер, чем бы он ни закончился. Появляются все наши друзья, и вот уже зал полностью забит. В дальнем конце зала я замечаю своего брата. С характерной ухмылкой он молча поднимает бокал. Брат всегда меня поддерживает, хотя, конечно, кажется, что он слегка надо мной смеется и подтрунивает. Мой брат, разумеется, любит меня, но он никогда не чувствовал, не чувствует и, видимо, не будет чувствовать потребности выражать эту любовь словами. Сам факт того, что он сегодня здесь, говорит о многом.

Пора выходить на сцену. Я проверяю микрофон, постукивая по нему кончиком пальца. «Дамы и господа, – начинаю я немного формально. Ситуация требует определенного объяснения. – Сегодня у нас особенное выступление, вполне возможно, что это будет наш последний концерт, и мы не знаем, когда будет следующий. Завтра мы едем в Лондон и попытаемся пробиться в большом городе». В зале раздается несколько недовольных выкриков и свист. Многие, повернувшись к сцене, высоко поднимают бокалы. Я замечаю, что Рон и Терри уставились в стену.

Мы начинаем вечер с композиции The Tokyo Blues, которая обычно заводит публику. Мы отыгрываем несколько песен, аплодисменты становятся все громче, и мы понимаем, что это будет прекрасный концерт. Чем лучше он пройдет, тем больше шансов на то, что это убедит Рона и Терри не бросать группу. Мы с Джерри воспринимаем настроение публики как пожелание удачи, как подтверждение, что мы можем добиться того, о чем мечтаем, и наши поклонники поддерживают план переезда на юг. Необыкновенно приятно чувствовать, что тебя поддерживают в твоем бесшабашном начинании, и я твердо решаю, что не подведу ни поклонников, ни себя.

Мы уходим со сцены. Публика восторженно топает ногами, аплодирует и не хочет нас отпускать. Можно подумать, что обе группировки внутри нашей группы могли бы утверждать, что победила их точка зрения, но самым мудрым решением было бы не вступать в обсуждения и споры.

«Отлично сыграли», – говорит Рон, разбирая свою барабанную установку.

«Не то слово, Рон», – отвечаю я и дальше не развиваю эту тему.

На следующий день местный телеканал предлагает нам снять небольшой сюжет, который покажут в вечерних новостях. Это как бы прощание с эпохой, оммаж всему тому, что мы сделали. Мы исполняем песню Don’t Give Up Your Daytime Job. Этот сюжет – наше первое появление на телевидении, и я так волнуюсь, что забываю слова второго куплета, поэтому два раза перепеваю первый, а потом перехожу на третий.

После этого я прощаюсь с ребятами и говорю, что мы увидимся в Лондоне, как только они смогут туда добраться. Джерри смотрит мне прямо в глаза, а Терри и Рон избегают моего взгляда, но я не обращаю на это внимания, потому что чувствую, что меня ничто не остановит и я мысленно уже на полпути к Лондону.

Ночь. Мы мчимся в автомобиле на юг по трассе Ml. В автомобиле я, Фрэнсис, маленький Джо, спящий в переносной люльке, и собака. В багаже две гитары, немного одежды и принадлежащее Фрэнсис плетеное кресло-качалка. У нас нет ни работы, ни дома, очень мало денег, но мы в прекрасном настроении, потому что делаем то, что уже целый год хотели сделать. Я чувствую, что только сейчасначинается моя настоящая жизнь, а все, что было до этого, оказалось лишь подготовкой к тому, что происходит сейчас. С каждым километром я уезжаю все дальше от своего прошлого, от непонимания и одиночества, пережитых в детстве, от бесполезных отвлечений и эмоциональных тупиков, от неправильно выбранных дорожек. Я еду на юг создавать свой новый мир. Я все больше убеждаюсь в том, что остальные члены группы не собираются перебираться на юг. Они будут следить за тем, что происходит со мной, это – да, но никто, кроме Джерри, не станет рисковать и не покинет насиженного места. Но я не виню их за это. Парни долго и упорно трудились, чтобы добиться какой-то предсказуемости и безопасности, и у них нет человека, который бы их поддерживал, как поддерживает меня Фрэнсис. Я задаюсь вопросом, чего я хочу добиться в жизни. Я хочу жить на то, что зарабатываю музыкой, хочу, чтобы признали мою уникальность, мой голос, а также способности писать тексты песен. Я хочу, чтобы мир узнал мои тексты и мелодии, точно так же, как в свое время узнал песни The Beatles. Я хочу быть таким, какой я есть, уникальным, и если это означает, что меня будут считать маргиналом, то пусть будет так. Я стану сильнее, и, хотя никто, кроме меня, не знает, какой я на самом деле, по крайней мере, это буду знать я сам.

Жена прикорнула у меня на плече, ребенок спит, а собака наверняка думает, куда мы собрались в столь поздний час. Машин на дороге становится все меньше, и нас поглощает темная ночь.

10

Пипа Маркхэм – лучшая подруга Фрэнсис. Раньше она тоже была актрисой, а сейчас начала работать агентом, представляющим актеров. Пипа разрешила нам пожить в комнате в ее квартире на Принц-оф-Уэльс-Драйв в районе Баттерси. Она живет в одном из стандартных многоэтажных домов, протянувшихся вдоль южной границы парка. Ее квартира находится на верхнем этаже, но с обратной стороны дома, поэтому, вместо вида на парк, там вообще нет никакого вида. Правда, эта двухкомнатная квартира уютная и хорошо обставленная. Мы счастливы оттого, что у нас есть крыша над головой, и поселяемся в ее гостиной до тех пор, пока не снимем жилье.

На следующее утро после нашего приезда я встаю, как обычно, рано. Ребенка кормят, и я ясным январским утром вывожу его в коляске на улицу. Высоко в небе над мостом в Челси летают чайки, крик которых напоминает мне о доме. Джо спит, но я все равно ему что-то говорю.

Этим ранним воскресным утром на улице ни души, и мы идем по Чэйне-Уолк.

Вокруг нас красивые, расположенные на некотором расстоянии от дороги здания, как я понимаю, с обалденными видами на Темзу и парк.

«Не волнуйся, сын, все будет хорошо, мы когда-нибудь будем жить в доме, похожем на эти, и будем счастливы и в полной безопасности».

Но сын не слышит, он спокойно спит. Получается, что я говорю сам с собой. Мне любопытно, какой вид на реку открывается из обитых темным деревом библиотек и заставленных искусством гостиных. Неужели эти люди более счастливы, чем я? Я в этом сомневаюсь, мне не завидно и не грустно, я просто пытаюсь угадать, где нам