А.М. - Димка

В августе мы ходили с ней в парк. Она, я и Дима. Она шутила, она еще шутила. Мы покупали воздушные шары и мороженое. Дима любил есть клубничное, а она шоколадное. Потом мы катались на роликовых коньках по площадке, где слева две советских пушки. Дима тогда в первый раз встал на ролики. И разбил коленку. Опять слезы как в Плотицино, опять это жаркое дыхание мне в шею. Листик подорожника на его коленке прилепленный Юлиной слюной.

— Тема. Пообещай мне...

— Что?

— Что ты не оставишь Диму.

— Юля я не могу тебе этого обещать...

— Ты нас совсем не любишь.

— Это неправда.

Это неправда. Я люблю их. Но что я могу? Простые сухие слова. Ничего не пишется... (копайся, копайся невидимый Фрейд в моей душе) ничего не пишется...

— Тогда что тебе мешает просто сказать мне, что ты обещаешь?

— А как же Володя? Ты о нем помнишь? Он же не отказался от родительских прав.

— Просто пообещай.

— Хорошо.

Дима смотрит мне прямо в глаза. У него развязались шнурки на кроссовках, и я завязываю их. Его теплая ладошка на моей шее. Он смотрит на меня сверху вниз.

— Артем.

— Что Дим?

— А почему мама плачет?

— Потому что любит тебя.

— А что, когда любят, то плачут?

— Да.

Мой ласковый котенок, прости меня за все. За то, что сейчас на моем календаре 16 мая 2007 года, и что я за эти четыре года не написал тебе ни одной строчки. Юль, и ты меня тоже прости. За все.

Я уехал с Плотицино 23 августа 2004 года. Мы с Юлей проснулись в тот день очень рано. Сидели на кухне, и пили чай. Диму мы не стали будить. Я зашел в комнату и тихонько, чтобы не разбудить, поцеловал его в голову.

Потом мы с Юлей поехали в Москву. Долго ходили по Александровскому саду. Заезжали на площадь Маяковского. Сидели в кафе и ели пиццу. Болтали о разном. Она говорила, что все будет в порядке, что с такой болезнью живут по несколько лет; что она сразу же пришлет мне телеграмму, если вдруг ей станет плохо. Снова спорили о скамейке кота-бегемота. Много смеялись. Юля зачем-то собирала желтые и красные листья и уже в самом конце, когда отъезжал поезд, сунула мне их в окно.

В марте 2005 года тетя Оля прислала мне телеграмму. Всего две строчки: «юля умерла».

14

Поезда всегда едут вдаль. Стучат колеса по рельсам, гулко стучат, с перекатами. Изредка за окном купе проносятся деревья: казахские карагачи, тополя; далее – степь: широкая с солончаками и перекати-полем. Два дня тянется эта степь. С желтым своим лицом, с орлами, высоко кружащими над землей. То спрячется, то вынырнет солнце и ослепит стеклянным своим отражением в тамбуре...

30 апреля 2007 – 16 мая 2007

Алматы

Taller