Михаил Дмитриев - У тихой Серебрянки

- Есть такая организация?! - Она уже тормошила меня за рукав. - Есть, да?

С Михаилом Прохоровым мы заранее договорились: при разговоре с Ниной, Марией, Броней и Катюшей скажем, что подпольная организация уже действует.

- Да, есть такая организация.

- Боже мой, а я-то думала: все, конец... Так примите меня, примите! Ну, не могу же сидеть без дела, без пользы. Ты же знаешь меня.

- Я, Нина, вовсе не за книгой пришел к тебе.

- Спасибо! Честное комсомольское, никогда не подведу!

Она подошла к календарю, протянула руку и спросила все еще с плохо скрытой тревогой:

- Так срывать?

Ходики показывали 9 вечера, когда я уходил от Нины Язиковой. В руке у меня был обычный "Букварь" - Нина заставила взять для маскировки.

В тот же вечер Михаил Прохоров поговорил с Марией Потапенко и своей сестрой Броней. Он тоже сказал, что в Серебрянке есть подпольная организация и предложил им вступить в нее. Девушки с радостью согласились.

Теперь нас шестеро с Катей Савельевой. Моего Василька решили пока не посвящать в свои дела. Когда понадобится, тогда и расскажем ему. Он и так нам первый помощник.

Через неделю мы впервые после оккупации собрались все вместе, пришли в колхозную баню, где по-прежнему жил Михаил с семьей. Не было с нами только Савельевой: до Кормы около тридцати километров, не так просто преодолеть их, когда вокруг гитлеровцы. Но к ней я непременно пойду.

Как только тетя Лёкса, мать Михаила, ушла к соседке, я положил гитару на стол.

- Внимание! - поднял руку Прохоров. - Слово Дмитриеву.

Я встал с узкой лавки и чуть не стукнулся головой в низкий закопченный потолок, обвел всех глазами.

- С каждым из вас уже был разговор, что в Серебрянке создана подпольная комсомольская организация. Давайте сегодня оформим ее: изберем секретаря и командира боевой группы.

Тихо-тихо, будто и нет здесь нас. Но вот скрипнула табуретка, поднялся Прохоров.

- Предлагаю избрать секретарем комсомольской организации Михаила Дмитриева. Будут ли другие предложения?

- Нет, - послышалось в ответ.

Проголосовали единогласно.

- Спасибо за доверие, товарищи! - От волнения сжало горло.

Я снова стоял у стола, стараясь взять себя в руки. Пожалуй, прошла минута, пока заговорил. Теперь голос звучал тверже. Говорил о том, что нам придется работать в тяжелых условиях фашистского террора, поэтому нужна строжайшая дисциплина. Никто из посторонних не должен знать об организации, враг не пощадит нас, погибнут родные и близкие, даже Серебрянку могут уничтожить гитлеровцы.

- Давайте же поклянемся, что будем бороться с фашистами, пока бьется сердце, - и первым произнес: - Клянусь!

- Клянусь! - повторил Прохоров.

- Клянусь! - в один голос вылилось это обещание.

- Теперь нас стало больше. Вскоре еще прибавится сил, поэтому нужен руководитель боевой группы. Рекомендую утвердить командиром Михаила Прохорова.

За Прохорова проголосовали тоже единогласно. Он поднялся и потребовал собирать оружие, патроны, гранаты, тол, прятать все в надежном месте, причем у каждого подпольщика должен быть свой тайник. Если гитлеровцы обнаружат один такой "склад", остальные сохранятся.

После Прохорова выступила Броня. Она предложила:

- Давайте сегодня же сорвем все немецкие приказы. А то как бельмо на глазу.

Допоздна засиделись бы в тот вечер, но в сенях брякнула щеколда. И только в тот миг я понял оплошность - никого не поставили караулить.

Я схватил гитару, ударил по струнам, а Броня бросилась к дверям. К счастью, вошла мать, и дочь закружилась перед ней и запела:

Пусть он землю бережет родную,

А любовь Катюша сбережет.

- Ну, пошли на улицу, нечего тут коптиться, - недовольно проговорил Михаил.

Мы пытались отправить девушек по домам: сами, мол, справимся с немецкими приказами. Но первой запротестовала Нина Язикова, ее поддержала Мария Потапенко. Пришлось вместе идти к зданию довоенного сельмага, стены которого густо были облеплены приказами, объявлениями, плакатами...

4

Семья наша большая. Пришлось идти на заработки. Копал у соседей картошку, ремонтировал дома - короче, делал все, что скажет хозяйка или хозяин. Нелегко было, но надо же приготовиться к зиме.

Довелось ездить и в лес за дровами. Обычно отправлялись вдвоем с Михаилом на двух телегах. Нагрузим один воз, затем - второй. Однажды мы увидели на земле толстый кабель. Местами его присыпало листвой, можно было пройти рядом и не заметить.

- Ловко спрятался! - Михаил приподнял кабель. - Как подохший уж... Да только не подох он, живет еще телефонными разговорами.

Он схватил топор, но я запротестовал. Прежде всего надо обезопасить себя, иначе немецкие овчарки по следу найдут нас. Прохоров недовольно хмурился, но уже было видно, что я убедил его. Однако Михаил, наверное, не мог вот так сразу согласиться с моим мнением.

- Ну а что ты предлагаешь?

Коль кабель местами густо присыпало листвой, следовательно, он не один день лежит здесь, значит, и еще два-три часа останется лежать. За это время мы заготовим дрова, выедем на дорогу, оставим лошадей, а сами - сюда. Если же перерубим кабель сейчас, то нужно немедленно убираться из леса. А почему, спросят хозяева, вы без дров приехали?

- И не дадут нам корзину картошки, - зло усмехнулся Михаил.

Мы отъехали с полкилометра и как раз нашли рухнувшее на землю дерево. Нарубили два воза дров и выехали на просеку. Лошадей оставили на небольшой поляне, положили им сена.

Берегом речки прошли метров триста, потом - по мелководью и снова выбрались на берег. Недолго искали черный кабель. Вот он пересекает лесную лужайку. Еще на берегу речки мы прихватили с собой по плоскому камню.

Михаил побежал на противоположную сторону лужайки, поднял руку над головой: приготовиться!

Я положил камень под кабель и распрямился. Рука Михаила вдруг резко опустилась, и я изо всех сил взмахнул топором. Сыпанули искры, топор соскользнул с камня, по обух впился в землю. Рассеченный кабель сверкал медными прожилками.

Отрубленный кусок мы вдвоем потащили к речке, затоптали на дне. Потом пришлось изрядно поколесить: переехать шоссе и лесом снова выехать на него, чтобы немецкий пост увидел, что мы везли дрова не от речки Черная, а совсем с противоположной стороны. И хорошо, что так сделали.

Под самый вечер гитлеровцы подняли переполох. Из комендатуры приехала специальная команда, начались допросы. Кроме нас за дровами в тот день ездили еще двое, но они были на противоположной стороне шоссе. И они, и мы проезжали мимо немецкого поста, ехали через всю деревню. Так что свидетелей было достаточно, и нас с Михаилом не заподозрили в диверсии. Гитлеровцы решили, что это сделала какая-то группа красноармейцев, выходящая из окружения. Впрочем, такой слух распространился и об автомашине, сожженной между Хмеленцом и Серебрянкой.